«В 1952 году Эдит попала подряд в две автокатастрофы; чтобы облегчить страдания, вызванные переломами руки и ребер, врачи кололи ей морфий, и Эдит попала в наркотическую зависимость, — пишет Е.Р. Секачева. — Она поклялась самой себе, что никто из ее друзей не узнает об этом, что она избавится от пагубной привычки самостоятельно. Эдит надеялась, что брак с Жаком Пилсом поможет ей начать новую жизнь. 29 июля 1952 года состоялось их бракосочетание в мэрии Парижа, венчались они уже в Нью-Йорке, поскольку этого требовал график их гастролей. Но брак, вопреки надеждам, оказался крайне неудачным, хотя и продержался четыре года.
Зависимость от наркотиков становилась все более сильной, и Эдит решилась на лечение. Это требовало большого мужества. В первый раз лечение не помогло, она снова вернулась в больницу; не выдержав, сбежала оттуда, вернулась опять. Излечиться ей все-таки удалось. Врач сказал ей: «Вы — моя первая победа, до вас мне не удавалось вылечить до конца никого. У вас колоссальная сила воли!»»
Последние годы она много страдала. Каких только трагических событий нет в ее жизни: автомобильные аварии, катастрофы, потери близких людей, операции и болезни. И все-таки она находила в себе силы превозмочь недуги и опять петь. И каждый раз выход на сцену означал возвращение к жизни. Последний концерт Пиаф в ослепительной «Олимпии» превратился в настоящий триумф. Публика стоя приветствовала свою любимицу и долго ее не отпускала, очевидно предчувствуя, что это последняя встреча.
С. Берто пишет:
"Врачи говорят: «Она не сможет петь». Но прежде чем погрузиться в лечебный сон, который должен наконец дать ей покой, возможность отдохнуть, отключиться, Эдит запрещает Лулу отменять «Олимпию». Врач протестует:
— Мадам, для вас выступление на сцене равносильно самоубийству!
Эдит пристально смотрит на него:
— Такое самоубийство мне нравится. Оно в моем жанре.
Через шесть дней ее переводят из больницы в Медоне в клинику Амбруаза-Паре в Нейи. Ей лучше. Главное, в чем она нуждается, — это отдых и покой. Рождество она проводит в клинике. 29 декабря выписывается и начинает репетировать в «Олимпии». Эдит Пиаф создает программу «Олимпия-61», вершину своего мастерства. Так как времени для репетиций не хватает, премьера назначается на первые числа января 1961 года.
Эдит победила все: болезнь, алкоголь, наркотики, «все забыто, сметено». Она очистилась в муках. Она осталась и навсегда останется самой великой. И это при том, что, исполняя «Старину Люсьена», сбивается, останавливается, засмеявшись, говорит: «Не сердитесь!..» — и начинает снова.
В тот вечер Эдит впервые исполнила одну из самых тяжелых песен своего репертуара — «Белые халаты» Маргерит Монно и Мишеля Ривгоша…
…Невозможно было слушать, как она кричала о своем безумии. Хотелось, чтобы она замолчала, чтобы все исчезло. Не было сил выдержать, когда эта маленькая женщина в черном, раскачиваясь, кричала о своей муке! Никогда она не достигала такого величия, как в эту минуту".
"…Публика — горячая черная яма, — говорила Пиаф. — Она втягивает тебя в свои объятия, открывает свое сердце и поглощает тебя целиком. Ты переполняешься ее любовью, а она — твоей. Она желает тебя — ты отдаешься, ты поешь, ты кричишь, ты вопишь от восторга.
Потом в гаснущем свете зала ты слышишь шум уходящих шагов. Ты, еще распаленная, идешь в свою гримерную. Они еще твои… Ты уже больше не содрогаешься от восторга, но тебе хорошо.
А потом улицы, мрак… сердцу становится холодно… ты одна…
Зрители, ждущие у служебного выхода, уже не те, кто был только что в зале, они стали другими. Их руки требуют. Они больше не ласкают, они хватают. Их глаза оценивают, судят: «Смотрите-ка, а она не так хороша, как казалось со сцены!» Их улыбки как звериный оскал…
Артисты и публика не должны встречаться. После того как занавес падает, актер должен исчезнуть как по мановению волшебной палочки!"
ЭЛЛА ФИЦДЖЕРАЛЬД
(1917—1996)
Элла Фицджеральд записала за свою творческую жизнь, продолжавшуюся более пяти десятилетий, 250 музыкальных альбомов и завоевала 13 премий «Грэмми» — высших наград музыкального мира Америки.
Фицджеральд обладала колоссальным диапазоном голоса, который был способен сохранять легкую вибрацию в течение большей части ее карьеры, придавая свежесть и привлекательность исполнению песен в стиле скэт. Ее голос, сила которого заставляла лопаться хрустальные бокалы, критики описывают как «экстатическое сопрано», «полное бурлящей энергии» и обладающее «чистым, ясным, джазовым стилем» в «широком диапазоне».
Опираясь на истоки негритянского родного искусства, Элла Фицджеральд дала неповторимо оригинальный тип джазового пения, когда исполнитель действительно уже ничуть не уступает композитору. Старые песни в исполнении певицы приобретают новую жизнь, порой совершенно неожиданные очертания.
Элла Джейн Фицджеральд родилась 25 апреля 1917 года в Ньюпорт-Ньюсе, штат Вирджиния. Ее отец оставил семью, девочку воспитывал отчим. Элла росла в бедности, больше всего любила петь и танцевать. После смерти матери ее взяла к себе тетя.
В школьные годы девочка охотно пела, но предпочитала пению танцы. Ее природная застенчивость препятствовала желанию стать эстрадной артисткой.
В 1934 году негритянская девчонка-сирота, успевшая уже поработать смотрительницей в борделе, едет в Нью-Йорк. Здесь она записывается на любительский конкурс. Тогда она думала, что будет, как и знаменитая Этель Уотерс, в первую очередь танцовщицей и немного певицей. Однако в последнюю минуту Элла выбрала пение.
Выступление в знаменитом гарлемском кинотеатре «Аполло», где она имела успех, явилось важным событием в ее жизни. Именно на этом состязании она привлекла к себе внимание руководителя свингового джаз-бэнда Чика Уэбба. Он предложил девушке стать солисткой его ансамбля, но лишь с условием, что та понравится «ребятам из Йельского университета», пригласившим оркестр Уэбба поиграть у них на танцах. «Ребятам» молодая негритянская певица чрезвычайно приглянулась, что и стало для нее началом большого пути на эстраде.
В 1935 году певица записала с группой Уэбба свой первый альбом «Любовь и поцелуи», немедленно вошедший в джазовые хит-парады. В 1938 году вместе с Элом Фелдманом создала прославившую ее композицию «Э-тискет, э-таскет», сочетавшую в себе не только джазовые, но и поп-мотивы. Певица переделала детские куплеты «Я написала письмо маме, потеряла его по дороге, маленькая девочка подобрала его и положила к себе в карман, а я потеряла еще свою маленькую желтую корзинку…» В результате получился ритмичный номер — вполне в духе предвоенной танцевальной лихорадки.
«Сопоставьте символику „потерянной желтой корзиночки“ с мифологемой „красной шапочки“ (разумеется, тоже восходящей к архетипу инициации), опять-таки во взрослой, а не пионерско-прокофьевской интерпретации, — и уже в этом сопоставлении будет вся Элла Фицджеральд, — пишет Д. Ухов. — И напрасно в той поистине пьянящей легкости, с какой все ей давалось, видели поверхностность, а в безупречности ее профессионализма — лишь ремесленное безразличие и к репертуару, и к жизни вообще. На самом деле здесь, конечно, было что-то экзистенциально другое — то, что интуитивно ощущала и сама певица, она ведь так и не стала исполнительницей негритянских блюзов, негритянских песен трагической иронии бытия, уступив лишь однажды, уже в начале 60-х, как и следовало ожидать, без особого результата».
После успеха «Э-тискет, э-таскет» ряды поклонников певицы пополнились многими миллионами новых. Кстати, именно тогда среди почитателей творчества Фицджеральд оказался и знаменитый Фрэнк Синатра.