Книгу передают судье, и он начинает внимательно изучать записи. По мере чтения вид его становится все более суровым.
Председатель:
– Свидетель Легран, запись, о которой вы говорили и которая должна, как вы думаете, подтвердить правдивость ваших показаний, переправлена! Дата 8 флореаля нанесена поверх 9-го или какого-то другого числа, которое невозможно разобрать. Так это с помощью лжи вы хотите защитить преступника? Хватить изворачиваться, Лезюркес, своей ложью вы пытаетесь ввести в заблуждение правосудие! Теперь мы знаем, что нам думать о подобных уловках и о моральном облике тех, кто к ним прибегает! Видимо, господин адвокат, ваш клиент ввел в заблуждение и вас, раз вы предъявляете нам такого рода документы!
Пока он все это произносит, в зале стоит мертвая тишина. Похоже, она произвела должное впечатление. Леграна, по распоряжению прокурора, прямо в зале берут под стражу! Что касается Лезюркеса, его лицо стало мертвенно-бледного цвета. Он буквально погас.
На третьем заседании выступил еще один свидетель. Он рассказал, что Гено провел у него ночь с 8 на 9 флореаля. Этот свидетель был полицейским, и его выслушали. Затем председатель объявил перерыв до следующего дня для вынесения вердикта. 5 августа 1796 г. трибунал оглашает приговор: Гено и Бруер оправданы; двадцать четыре года каторги для Ришара. Куриоль, Лезюркес и Бернар приговорены к смерти.
Лезюркес вскакивает со скамьи с воплем:
– Вы казните невиновного!
Самое любопытное, его поддерживает Куриоль.
– Лезюркес и Бернар невиновны! Лезюркес вообще не участвовал в ограблении, Бернар же только присутствовал при дележе денег!
Дело лионского курьера закрыто. Начинается дело Лезюркеса.
Общественное мнение, достаточно индифферентное в начале процесса, – за пять предыдущих лет произошло столько трагедий, и гораздо более кровавых! – начинает интересоваться этим делом. В газетах появляются комментарии по делу Лезюркеса. Отношение к нему меняется, особенно после последнего заявления Куриоля, сделанного им уже в тюрьме: «Настоящими виновниками преступления были: Дюбоск, называющий себя галантерейщиком и проживающий на улице Круа в последнем доме по левой стороне, напротив оружейной лавки; Лафлер, живущий около Пале-Эгалите, на улице Валуа, напротив кафе, также галантерейщик, уроженец Лиона; Русси, итальянец, проживающий на улице Сен-Мартен в доме, расположенном между кафе “Аполлон” и галантерейной лавкой. У него были связи в почтовом ведомстве; Жан-Батист Лаборд, коммивояжер, проживающий на улице Фонтен в доме номер 8, напротив часовни.
Девица Бребан, моя подружка, всех их хорошо знает, она часто видела их у меня дома. Это мы вместе обедали и пили кофе в Монжероне, а на следующий день вместе вернулись в Париж к 5 часам утра. После я отвел лошадей на улицу Фоссе-Сен-Жермен. Остальные отправились к Дюбоску, где и были поделены украденные деньги. Там же я продал им своих четырех лошадей. Я думаю, что Русси направился в Брюссель. Он вместе с Лабордом был инициатором и вдохновителем этого предприятия. Сабля и шпора принадлежали Дюбоску, и это он возвращался за забытой в конюшне саблей в Льезент. Он же с Лафлером прогуливался по Льезенту. О всех подробностях готовившегося преступления было известно и девице Бребан».
Таким образом, если поверить Куриолю, на скамье подсудимых, кроме него, не было ни одного участника ограбления почтовой кареты. Или, по крайней мере, только он, один из обвиняемых, был в Монжероне. Ни Бернара, ни Ришара, ни Лезюркеса там не было. Значит, суд совершал не одну ошибку, а три…
Что смущает в этом заявлении? В глаза бросаются содержащиеся в нем очевидные противоречия. Как заметил Луи Гарро: «Во-первых, в нем сквозит явное желание обелить Бернара. Куриоль утверждает, что лошади принадлежали ему, но это не соответствует действительности. А почему он говорит, что за забытой у Шампо саблей в Льезент возвращался Дюбоск, когда неопровержимо доказано, что это сделал именно он, Куриоль? Непонятно».
Лезюркес, Куриоль и Бернар подали кассационную жалобу. 17 вандемьера V года жалоба – для всех троих – была отвергнута. Однако общественное мнение все более и более интересовалось этим делом. Им занялся Совет пятисот. Троим его членам было поручено проверить его.
5 брюмера V года представитель народа Симеон зачитал свой доклад перед Советом пятисот. По всей видимости, новое следствие пыталось – совершенно искренне – найти доказательства невиновности Лезюркеса. Но не нашло их… А доклад получился обстоятельным – замечательно написанным, убедительно мотивированным.
«У Совета, – писал Симеон, – нет никаких оснований ставить под сомнение решение суда, и он не должен этого делать. Но, надо сказать, это дело, закончившееся приговором, вынесенным 18 термидора, казалось, сопровождало, как вам известно, довольно необычное обстоятельство, которое и привлекло ваше внимание и заставило начать повторное расследование, с целью спасти человека, исправить ошибку, которую, возможно, совершило следствие. Мы молили небо, чтобы так и было и существовали обстоятельства, позволившие бы отменить приговор! Но их нет». Вывод: «Лезюркес виновен. Он осужден справедливо».