Никто не защищает границ этой маленькой горной страны, въезд и выезд из нее можно совершить беспрепятственно. Дворцовая стража и несколько десятков полицейских заменяют здесь армию. Бюджетная статья «военные расходы» в государстве отсутствует, а военный арсенал Сан-Марино исчерпывается музейной коллекцией старинного оружия. Даже пост на границе установлен главным образом для туристов – любителей фотографироваться. Костюм гвардейцев состоит из зеленого мундира с аксельбантами, красных панталон, на ботинках – белые краги, а высокие черные фуражки увенчаны пышным бело-красным плюмажем. Но в зимний сезон у въезда в Сан-Марино не встретишь ни одного гвардейца.
Через крепостные ворота попадаешь на маленькую площадь, куда сходятся несколько узеньких улочек. На фоне серых домов, одного цвета с крепостными стенами, еще больше бросается в глаза буйство красок в витринах магазинов и бесчисленных лавчонок. На площади поставлен памятник Джузеппе Гарибальди: надпись на нем гласит, что это самый первый из всех памятников, сооруженных итальянскому патриоту. Именно в Сан-Марино летом 1849 года, после падения Итальянской республики, гарибальдийцы укрылись от преследований. В местном музее хранятся документы с собственной подписью Д. Гарибальди, его личные вещи и знамя гарибальдийцев.
В центре города, на площади Свободы, находится Дворец правительства. На башенке, венчающей средневековое здание с тремя входными порталами, установлен колокол. В былые времена он возвещал о приближении неприятеля и призывал к защите страны.
Главы государства – два капитана-регента – избираются из числа депутатов парламента сроком на шесть месяцев. Их имена становятся известны 1 октября и 1 апреля. Верховные правители Республики Сан-Марино облачаются в традиционный наряд: он состоит из шелкового костюма с кружевным жабо, короткой черной бархатной накидки и маленькой золотой шпаги. Головной убор капитанов-регентов сделан из черного бархата, отороченного белым мехом. На церемонию передачи власти приезжает множество туристов, и в эти дни улицы Сан-Марино заполнены до отказа. На торжественный парад выходят обычно все «вооруженные силы» Сан-Марино: 12 гвардейцев и милиция, в которую призываются граждане республики в возрасте от 16 до 50 лет.
Третьего сентября сан-маринцы чтут память основателя своей республики. В этот день тишину миниатюрной площади у правительственного дворца взрывает марш военного оркестра. Под бой барабанов идут арбалетчики, которые в старом амфитеатре будут демонстрировать свое искусство; пройдут соревнования между «крепостями», как с давних пор именуются городки республики. Для состязаний в стрельбе из арбалетов извлекаются тяжелые крепостные орудия, все остальное время хранящиеся в башне Ла Фотта – самой высокой из трех. Все в этом празднике соответствует веками освященным традициям – и наряд капитанов-регентов, и средневековое вооружение дворцовой гвардии. Так живет самая древняя на земном шаре Республика Сан-Марино, один из главных принципов внешнего общения которой – не стремиться к расширению своей территории за счет чужих земель…
На берегах голубого Дуная
Дунай, воспетый Иоганном Штраусом, представляется нам голубой полноводной рекой, спокойно несущей свои воды среди отрогов Венского Леса. Тесно обступают Дунай горы, на тихих и пустынных берегах его царит тишина, как, например, в ущелье Казане, где слышен лишь шум реки. Но далеко не на всем своем протяжении она спокойная и голубая. Иногда сжатый кручами скалистых гор Дунай сердито бросает волны навстречу судам, которые с трудом преодолевают их напор.
Дунай на судне не принято называть рекой: Дунай – это Дунай, и люди, занятые на дунайском транспорте, – не речники, а моряки. Плавание по нему заграничное, как на море, и глубины здесь не по речному большие: они позволяют и морским кораблям подниматься по Дунаю высоко вверх. А о трудностях плавания и говорить не приходится, ведь иногда Дунай просыпается таким хмурым и озабоченным, что даже солнечные лучи его не радуют.
На мраморе римских алтарей бог Дунай изображался гневным и насупленным старцем в длинных одеждах, развевающихся на резком ветру. Нетрудно представить, как истово возносили молитву такому богу! Но не раз люди пытались и поспорить с ним: тысячи рабов по повелению Цезаря высекали углубления в русле, в заводях и там, где помельче, чтобы построить удобные для судов каналы.
Волны Дуная знают немало языков: они слышат речи венгров и чехов, болгар и румын, народов Югославии и многие другие. Донау и Дуна, Дунав и Дунэря – каждый народ по-своему называет эту вторую по величине реку Европы. Тому, кто умеет слушать его волны, Дунай расскажет о многом.