– Да! – с облегчением отвечал Нос. – У озера, в двухстах шагах от дворца, их очень много.
– Только возле старых каштанов цветет эта травка, – сказала Ми-ми. – Не будем терять время и пойдем искать то, что тебе нужно.
Он взял ее на руки и пошел с ней к воротам дворца. Но привратник преградил ему дорогу и сказал:
– Милый мой Нос, выпускать тебя из дворца запрещено. Я получил строжайший приказ.
– Но в сад-то мне можно выйти? – спросил карлик. – Пошли кого-нибудь из своих помощников к смотрителю дворца и спроси, нельзя ли мне поискать всяких трав.
Привратник так и сделал, и разрешение было дано. Сад был обнесен высокой стеной, и о том, чтобы сбежать оттуда, не могло быть и речи. Выйдя наружу, Нос опустил гусыню на землю, и она быстро пошла впереди него к озеру, где росли каштаны. Гусыня все обшарила под всеми каштанами, перевернула клювом каждую травинку, но ничего не нашла. Уже смеркалось, и различать окружающие предметы стало труднее.
Тут взгляд карлика упал на другой берег озера, и он воскликнул:
– Погляди, там, за озером, есть еще одно большое старое дерево. Пойдем туда и поищем!
Каштановое дерево отбрасывало большую тень, кругом было темно, и почти ничего нельзя было уже разглядеть. Но вдруг гусыня остановилась, захлопала от радости крыльями, затем быстро забралась головой в высокую траву и, что-то сорвав, изящно подала это клювом изумленному Носу со словами:
– Это та самая травка, и здесь ее много, так что у тебя никогда не будет в ней недостатка.
Карлик задумчиво разглядывал травку. Она источала сладкий аромат, невольно напомнивший ему сцену его превращения. Стебли и листья были синевато-зеленые, а цветок – огненно-красный с желтыми краями.
– Какое чудо! – воскликнул он наконец. – Я думаю, это та самая трава, что превратила меня в уродца. Не попытать ли мне счастья?
– Не сейчас, – попросила гусыня. – Возьми с собой пучок этой травы, мы пойдем в твою комнату, соберем твои деньги и все твое добро, а уж потом проверим действие этой травы!
Они пошли в его комнату, и сердце карлика громко стучало от нетерпения. Связав в узел пятьдесят или шестьдесят дукатов, накопленных им, а также немного одежды и обуви, он засунул нос глубоко в траву и вдохнул ее аромат.
Тут все его суставы стали вытягиваться и трещать, он почувствовал, как голова его вылезает из плеч, он скосил глаза на свой нос и увидел, что тот делается все меньше и меньше, его спина и грудь начали выравниваться, а ноги стали длиннее.
– Какой ты рослый, какой красивый! – воскликнула гусыня.
Якоб очень обрадовался, но и радость не позволила ему забыть, как он обязан Мими. Хотя ему не терпелось отправиться к родителям, он преодолел это желание и сказал:
– Кого, как не тебя, благодарить мне за это? Без тебя я не нашел бы этой травы и сохранил бы уродливый облик, а то и умер бы под топором палача. Я не останусь перед тобой в долгу – доставлю тебя к твоему отцу. Он, волшебник, расколдует тебя в два счета.
Гусыня заплакала от радости. Якоб благополучно вышел из дворца с гусыней неузнанным и отправился на родину Мими.
Веттербок расколдовал свою дочь и отпустил Якоба с богатыми подарками. Юноша вернулся в свой родной город, и его родители узнали в нем своего пропавшего сына, а на подарки, полученные от Веттербока, он купил себе лавку, разбогател и был счастлив.
А во дворце герцога поднялся переполох. Ведь на следующий день, когда герцог пожелал сдержать свою клятву и отрубить голову карлику, оказалось, что тот как в воду канул. Тогда князь заявил, что герцог тайком, чтобы не лишиться своего лучшего повара, помог карлику скрыться, и обвинил герцога в том, что он не держит своего слова. Из-за этого между обоими владыками вспыхнула жестокая война, известная под названием «Травяной». Когда наконец был заключен мир, его назвали «Паштетным», потому что в честь примирения повар князя приготовил «Сюзерен», и блюдо очень понравилось герцогу.
Принц-самозванец
Один скромный подмастерье по имени Лабакан учился ремеслу в Александрии у умелого портного.
Бывало, что он часами шил без передышки, а иной раз – и случалось это часто – он сидел в глубокой задумчивости, глядя в одну точку.
– Лабакан снова принял вид знатной особы, – говорили тогда о нем портной и другие подмастерья.
А по пятницам, когда люди спокойно шли с молитвы, Лабакан выходил из мечети в нарядной одежде и медленно шагал по городу, величественно кивая знакомым. И когда портной говорил ему в шутку: «В тебе пропадает принц, Лабакан», он очень радовался и отвечал: «Я уже давно об этом думал!»