— Благодарю вас за то, что вы прислушались к моим словам и благословляю вас от имени Матери.
Мелодичный перезвон и багровый вихрь окутал настоятельницу, которая вскинула было изумленно голову, явив Сергею лицо пожилой женщины, и тут же снова склонилась, разве что не упала пластом оземь. О да, следовало бы закрепить воздействие на разумы, но как твердить об интернационале, когда там за стеной твои войска режут, жгут и убивают?
— Джил и Гертруда — ко мне, остальным охранять, — скомандовал он.
Подошла бы любая из ирландок, если честно, но должны же быть преференции у личных вассалов, верно? Связи, знакомства, прочие дела, которыми в девяти случаях из десяти заканчивались подобные сцены.
По крайней мере, с женщинами.
— О…
— Можете называть меня просто Гарольд, — любезно улыбнулся Сергей, — мать-настоятельница…
— Софи, Софи… Голен, так меня звали когда-то, — отозвалась та с каким-то намеком, которого Сергей не понял.
Одеяния в монастырях, равно как и их система, не особо изменились со времен Освобождения, но вот трактовки, конечно, стали иными. Десять заповедей — для обычных людей, только тот, кто доказал, что сможет сдерживаться, переродится магом, возлюбленным ребенком Матери, которому можно все. Это двоемыслие и деление людей на сорта всегда изумляло Сергея, и оно же изрядно попахивало индийской системой каст, откуда в магическое христианство перекочевала еще и реинкарнация.
С опорой на воскрешение Христа и возможности магов, конечно.
Обоснуй оставался все тот же, у магов есть душа, у простаков — нет, поэтому такая разница. Все это казалось Сергею весьма натянутым, и он в целом старался не касаться магрелигий, не тронул их тогда в Аравии, и здесь проплыл бы мимо, не устрой французы опорный пункт на источнике монастыря.
Мать-настоятельница поднялась, вся укутанная с ног до головы, и посмотрела на Гарольда-Сергея с какой-то подозрительной теплотой во взоре. Он, конечно, могучий зеленоглазый красавец и все такое, но не так же прямо сразу⁈ Может, она заранее любила его на расстоянии или обожала именно, как Любимца, избранника Матери, которой она тут молилась?
Шум битвы за окном уже стихал, одним дерзким ударом Сергей отыграл еще расстояния и ослабил Францию, и следовало спешить, но в то же время следовало закрепить достигнутый социальный успех.
— Простите, Гарольд, мне мою дерзость, но люди слабы и склонны к вранью и выдумкам в своих пересказах. Верно ли, что вы лично убили Герхарда Хофманна и сожгли Кардиналей?
— Ну, они взяли меня в плен, — настороженно ответил Сергей, — и хотели убить.
Тело его напряглось, магия внутри бурлила и взлетала фонтанами. Вошедшие внутрь Джил и Гертруда замерли за спиной настоятельницы, с палочками и оружием наизготовку. В то же время Сергей не ощущал какого-то тайфуна магии вокруг, воззвания к источнику (ведь сдача тоже могла быть ловушкой), призыва слуг и прочих сигналов опасности. Да, внутри настоятельницы бурлило что-то, но и от нее не исходило опасности, желания мести и прочих штук, скорее, наоборот.
— И вы убили их?
— Да.
Настоятельница вскинула голову, ноздри ее раздувались удовлетворенно, а сама она вдруг задрала подол своих одежд до самого горла. О да, трактовки теперь отличались, и то, за что бичевали и высмеивали монастыри в средние века — вспомнить хотя бы тот же «Декамерон» — теперь подавалось с другого угла. Собрание тех, кто искал милости Матери, даже с вкраплениями настоящих магов, желавших повысить мощь сил крови, пьянство, разврат и обжорство, но за стенами, чтобы простаки не видели.
Затем Сергей обратил внимание на ее тело и слегка удивленно моргнул. Он, в общем-то, думал о разврате и типичном подтверждении союза, как это делали другие женщины и никак не ожидал увидеть перед собой нечто вроде колоды мясника. Иссеченное, окровавленное и изуродованное тело.
Занималась самобичеванием? Увлекалась мазохистскими практиками?
— Во время Первой Магической я попала в плен, — заявила настоятельница, — и меня подвергли пыткам, но я так ничего и не выдала. Когда-то род Голенов был могуч и знатен, но отец затаил личную обиду на Фламеля за то, что тот когда-то не совсем добровольно взял его бабушку, то есть мою прабабушку. Выступил слишком поздно и не попал в число Освободителей, так в нашей Республике называли в то время рода тех, кто пошел за Фламелем.
Да, точно, тупо припомнил Сергей, Германский Союз и Французская Республика, но он так привык думать о них, как о трех империях, что даже мысленно именовал местных правителей королями, кайзерами, императорами и прочим. По существу, он был, конечно, прав, но вот с внешней стороны — нет, и не стоило об этом забывать. Если он собирался еще обращаться к местным, то, возможно, не стоило называть их империей.