Ходят вокруг меня кругами и не решаются кинуться. Боятся, сволочи. Вот и бойтесь, ведьмы злобные.
- Как вы можете девочку бить? Накажите, проучите, оставьте без вкусного, сладкого, но бить? Вы что - палачи?
- Слышь ты, учить нас вздумала? Тебя мало били, иначе не выросла б из тебя шармута. Подстилка Асадовская. Тьфу.
Гульшат плюнула в мою сторону.
- Бейте обеих!
Некоторые женщины переглянулись.
- Аднан велел не трогать.
- Не нам велел, а солдатам. Нам никто ничего не велел. Бейте их обеих, иначе она у нас и детей, и мужей уведет. А маленькая дрянь ей пособничает. Предала нас ради чужестранки. Обе предательницы и твари!
Гульшат замахнулась первая и ударила меня по плечу. Я бросилась к ней, выдергивая палку из рук и отшвыривая в сторону.
- Не лезь ко мне! Я тебя голыми руками разорву!
Но она все равно накинулась на меня, хватая за волосы.
- Бейте ее! Бейте!
За ней следом кинулись другие, а я поняла, что против толпы ничего сделать не смогу, Амину к себе прижала и на песок бросилась, собой закрывая. Удары сыпались на плечи и на голову один за другим, а я губы закусила, представляя себе, что это сестренка моя, что это ее бить хотели. Мою маленькую Верочку. Амина бьется подо мной, плачет, кричит, а я молчу, только дергаюсь, когда палки на спину и плечи опускаются, голову рукой пытаясь закрыть.
- Что здесь происходит? Ах вы ж твари! Вы что - с ума посходили? А ну разошлись, курицы! Вы что натворили?!
Голос Рифата пробивался сквозь крики женщин, ругательства и плач Амины. Удары еще опустились на спину и на руку и тут же прекратились, когда в воздухе засвистел хлыст и кто-то из женщин истошно закричал.
- Как смели тронуть? Приказ мой нарушить? Кто затеял? Кто такой наглый и смелый, что решил без шкуры остаться?
Я вздрогнула от голоса, который тут же узнала, и по телу прошла дрожь ненависти.
- Это Гульшат. Она все затеяла! Онаааа!
- Как смела ослушаться меня, а, Гульшат? Как смела?
- Одна - воровка, а другая - дрянь Асадовская! А у тебя глаза пеленой похоти затянуло! Ничего из-за своей шарм...
Охнула, а мне захотелось уши руками закрыть, чтоб свист плети не слышать.
- Всех десятерых в яму. Завтра с утра пусть их мужчины каждой всыпят по десять плетей. А если откажутся - и их ждет та же участь и изгнание из деревни.
Чьи-то руки тронули мои плечи, и я, всхлипнув от боли, повела ими, чтоб не трогал, но меня тут же подняли с песка на руки.
- Дура ненормальная! - процедил сквозь зубы по-русски и понес в сторону хижины.
- Аминаааа..., - закричала я.
- Сдалась она тебе, девчонка эта? Рифат, головой за ребёнка отвечаешь, накорми и приведешь ко мне. Если, и правда, воровала, пальцы ей отрежем.
- Неееет! - я закричала и вцепилась ему в шею ногтями. - Мне отрежь! Она же маленькая совсем! Что вы за звери?
- Прекрати истерику! Она должна понимать, что воровать нельзя!
- Понимать это без пальцев? В вашем мире, где женщина руками зарабатывает на хлеб, и мужчина ни в чем не помогает ей по дому?
Он молча нес меня в хижину, а у меня от страха закружилась голова. Стало жутко, что он меня снова швырнет на матрас и возьмет насильно. Я молила бога, чтоб внутри оказалась Джабира, но ее там не было. Она словно испарилась. Потом я привыкну. Старая ведьма делала это постоянно - испарялась без предупреждения и иногда в самый нужный момент. Аднан положил меня на матрас, и я тут же попыталась отползти назад, но вместо движений только дернулась и тут же застонала. Боль расползлась по всему телу, но по спине и плечам так сильно, что мне захотелось закричать.
- Где Джабира?
- Не знаю.
Тяжело дыша, смотрела на него, и мне казалось, что не видела его уже очень давно, он даже успел измениться, словно похудел или осунулся, весь зарос неухоженно. Не так, как всегда, а так, как будто бриться забыл. Смотрит на меня исподлобья, и мне хочется превратиться в маленькую точку и исчезнуть.
- Сними джалабею и ляг на живот.
Нет! Неееет! Только не это. Пожалуйста. Я не готова, у меня еще там не зажило, у меня еще в голове не зажило. Чувствую, как дрожат колени, как внутри все сжалось в комок от ожидания неминуемой адской боли, если снова решит взять силой. Я помнила, как в прошлый раз он вонзался в меня, разрывая мне внутренности, до сих пор ноги вместе сводить больно, и от потертостей саднит там внизу и щиплет. Я зажмурилась, стараясь сдержать вопли ужаса, протеста, не распалять зверя агонией моего страха.
- Пожалуйста, можно не сегодня. В другой раз. Я прошу. В другой.
Он в два шага преодолел расстояние между нами и наклонился ко мне. Жестокие пальцы сжали мой подбородок, и я открыла глаза, вкладывая в свой взгляд все мое презрение и ненависть к нему, вместе с отчаянным ужасом.