— Могло быть по-другому, Настя, если бы ты была той, кого я хотел видеть, а ты оказалась ядовитой тварью! И я буду трахать тебя, как тварь перед тем, как ты сдохнешь тоже, как последняя тварь. Теперь все по-настоящему. Теперь никто не притворяется. Заткнись и ни слова больше. Хотя нет, ты можешь орать. Мне понравится я точно знаю.
Рывком раздвинул мне ноги в стороны, нависая сверху.
— Понять хочу почему все с ума от тебя сходили, почему каждый на тебя так реагировал и сдохнуть за тебя хотел, почему Асад тебя так сильно себе вернуть хочет. Наверное, за твою узкую щель или за умелый рот? Опытная шлюха? Опытная спрашиваю? Куда он тебя брал? Куда ЕМУ ты позволяла тебя брать?
Теперь я попробую тебя всю. Как идиот хотел и не трогал, как …куссс омммак!
Казалось он говорит сам с собой, казалось он слышит только себя, а не меня.
— Не была ничьей… твоей быть захотела. Твоей, Аднан. Любить тебя. Ласк твоих хотела, нежности, рук, поцелуев. Разве ты не чувствовал? Разве не видел? Посмотри мне в глаза разве есть там ложь? Ты ведь умный, ты ведь… ты ведь должен понять, когда лгут.
Стиснул мои волосы и дернул к себе с такой силой, что я всхлипнула.
— Заткниииись! Не смей лгать. Я же не пощажу я голыми руками язык выдерну, как жало змеиное. С Асадом трахалась? Его девкой была? Если б сказала может и пощадил бы.
— Не была. Ни с кем не была!
— Лживая… дрянь!
Ударил по щеке и голову мою запрокинул, укусом к шее прижался, зубами кожу оттягивая, всасывая, оставляя следы. С утробным рычанием, снова лицом к лицу, в глаза всматривается и в его зрачках ад сверкает, жажда бешеная, неотвратимое желание обладать, сожрать, разорвать меня на куски.
Нет, не пощадит, раздавит, разорвет. Я не переживу этого, я боюсь боли, его до смерти боюсь.
— Только не причиняй боль… я не с кем. Пожалуйста. Мне так страшно!
Замер, всматриваясь мне в зрачки, то в один то в другой. На какие-то секунды даже блеск жуткий пропал, а потом снова глаза загорелись.
— Хорошая попытка… Опытная стерва! Кто только научил такому!
— Никто не учил. Ничему не учил, Аднан.
Шепотом, выгибаясь под ним, пытаясь снова поймать жестокий взгляд.
— Только не ломай… мне страшно, так страшно.
— Раньше надо было бояться, когда согласилась. Что тебе пообещали? Деньги?
— Работу обещали… во Франции. Я рассказывала. Проверь… ты же опытный, проверь. Никого не было.
— Именно это я и собираюсь сделать прямо сейчас. Боли твоей хочу. Кричи для меня! Громче кричи и может жива останешься!
Я сильно сомкнула веки, когда его руки разодрали мои ноги в стороны, придавливая колени к полу. Дернулась, когда вошел пальцами, растягивая, причиняя боль, не лаская. Унижая и заставляя застыть от паники и ужаса.
— Узкая… поэтому решил, что первый. Ты узкая маленькая шлюшка, Настя.
Хрипло стонет мне в ухо, придавливая меня всем весом к полу. Я дернула руками, и веревка сильнее сдавила горло. Меня всю трясло, и я покрылась бусинками холодного пота.
— Очень узкая, очееень, — от боли я распахнула глаза и зашлась в немом крике. Его пальцы сменило нечто иное, оно растянуло меня с такой силой, что я даже не смогла закричать, только хватать воздух широко открытым ртом. Дернулся вперед и мне показалось что меня разорвало изнутри, и обжигающая боль сковала низ живота и ноги. Я прокусила губы до крови и впилась ногтями в доски, застыв от напряжения, а потом силой дернула руками, натягивая веревку. Сдохнуть. Я хочу сдохнуть прямо сейчас! Но он не дал, размотал веревку и освободил руки, и я тут же в рыдании впилась ногтями в его плечи, пытаясь оттолкнуть.
Аднан сделал толчок и проник в меня намного глубже, приподняв ягодицы горячими пальцами, впиваясь в них, чтоб я не отстранилась.
Мне казалось, что, если он двинется еще раз я умру от боли. Я не вынесу эту пытку. Я не могу. Это ужасно. Ничего прекрасного в этом нет. Я смотрела в потолок застывшим взглядом сквозь пелену слез, которые лились по щекам.
Пусть меня казнят теперь. Я не хочу домой и не хочу жить. Ничего не хочу.
Аднан вдруг ослабил хватку взял меня за лицо, всматриваясь в мои глаза.
И толкнулся снова, стиснул мне лицо, набрасываясь на мои губы своими губами, проталкивая язык глубже мне в рот, а я не могу выносить его внутри, не могу выдержать этого адского жжения. Боль не стихает, она бесконечно адская.