Я хотел не просто взять Майлин, хотел обладать не только ее телом. Я уже знал, какой горячей и страстной она может быть. И жаждал продолжения. Только в следующий раз Майлин будет твердо знать, что это не сон. Она будет желать меня так же сильно, как я ее. На меньшее я был не согласен.
- Вы всегда добиваетесь желаемого, не так ли? - спросила она, заглянув мне в глаза.
В ее взгляде, как ни странно, не было покорности или прежнего испуга. Она смотрела с любопытством. И дышала часто, ее грудь высоко поднималась, чуть ли не разрывая тонкую ткань платья.
Нежели моя близость действует на нее так же, как ее ― на меня?
От этой мысли я едва не потерял над собой контроль. Кровь звенела в ушах, сердце едва не выпрыгивало из груди. Во взгляде Майлин читалось обещание и безрассудство. И я очень надеялся, что мне это не показалось. Запах диких цветов кружил голову. Я пожирал глазами ее грудь, мечтая сорвать с нее одежду и сделать своей прямо сейчас, немедленно. Она нервно облизнула пересохшие губы, дожидаясь ответа. И я со стоном отвернулся, жадно глотая воздух раскрытым ртом.
Остановить себя было трудно, практически невозможно. Но я сдержался. Сейчас не место и не время для близости. Первый раз должен стать для нее особенным, незабываемым. И пусть это произойдет на кровати в просторной спальне, а не на раскаленном песке вблизи храма порока и богини Тирино.
- Это значит, что ты согласна? - я ответил вопросом на вопрос.
У нее не осталось выбора. Ей было некуда больше идти, но она все еще колебалась. И вместо раздражения я испытал уважение. К этой хрупкой, еще такой юной девушке, уютно расположившейся у меня на руках.
- Согласна ли я стать вашей рабыней? - переспросила она. - Но вы и без того меня купили. У рабынь нет права голоса. И выбора.
Она хотела отвернуться, но я не позволил. Ей многое пришлось пережить, и мне не хотелось добавлять ей мучений. Но стоило сразу расставить все точки над «и», чтобы больше никогда не возвращаться к этому неприятному моменту.
- Так, к сожалению, бывает, что женщины предпочитают убить детей, но не обрекать их на жизнь рабов, - сказал я, не тая правды. - Но мне все равно, кем были твои родители, и кем была ты сама. Я не буду расспрашивать тебя о прошлом. И даже помогу сделать документы - в церковной книге появится запись о твоем рождении. Как родной брат короля я смогу добиться подобного. Пока же ты будешь числиться моей рабыней и выражать покорность, особенно в присутствии посторонних. А наедине, Майлин... Ты можешь кусаться и царапаться, говорить мне непристойности и вести себя так, как заблагорассудится. Но больше не отказывай мне в близости. Это все, о чем я прошу.
Она пришла в замешательство. От удивления у нее приоткрылся рот, и я отреагировал на это, как бык на красную тряпку. Со стоном припал к ее губам, таким пухлым и манящим. Провел по ним языком, а после, обхватив ее голову и зарывшись пальцами в волосы, проник языком в ее ротик. И она приняла меня, даже ответила. Неловко, но и этого мне хватило, чтобы распалиться сильнее.
Не переходя последнюю черту, я отстранился от ее лица и, заглянув ей в глаза, спросил:
- Это достаточное доказательство серьезности моих намерений?
Майлин
Более чем...
Признаться, я ожидала от Алексиса всего, чего угодно. От продажи меня, его рабыни, на невольничьем рынке до публичной казни. Но то, что он предложил, окончательно выбило меня из колеи.
После полного падения меня вдруг словно вознесло на вершину. Он все еще хочет меня в любовницы? Я не верила себе. Не мог этот сильный, властный и, чего уж там, привлекательный мужчина обратить внимание на меня. И ладно бы один раз, но он определенно намекал на продолжение.
Могла ли я не согласиться? Был ли у меня выбор?
Ответить я не успела. Когда его рот властно, но нежно завладел моим, способность мыслить разумно испарилась, как капля дождя на раскаленном песке. Кажется, я даже отчетливо расслышала это шипение. Или это плавились мои мозги?
Не знаю, что произошло, но я отвечала на его поцелуй со страстностью, которой от себя не ожидала. Наверное, в эту минуту я бы сама позволила ему зайти дальше. Хотя, что может быть ужаснее, чем потерять девственность вот так, сидя в тени ворот храма Тирино?
Конь Алексиса громко заржал, привлекая к себе внимание. Кажется, ему надоело стоять без дела. Еще бы: на такой жаре, без воды и возможности пощипать траву, которая не росла в той местности, где мы оказались. Бедному животному наверняка хотелось вернуться в стойло гостиницы, попить и отдохнуть. Это мы, люди, кажется, на какое-то время забыли о других потребностях. Я так и вовсе перестала дышать.