Эти перемены мне определенно не нравились.
Я подошел и, поддавшись порыву нежности, опустился возле нее на колени. Погладил по нежной щеке. Как будто это я был ее рабом, а не наоборот.
- Посмотри на меня, Майлин, - попросил, а не приказал.
Она подняла на меня невинный взгляд темно-синих, как драгоценные бриллианты Лимба, глаз. В них был немой укор и затаенный страх. А еще нерешительность и - совсем немного - любопытство. Майлин прикусила нежную губу своими ровными белоснежными зубками, и мое тело молниеносно отреагировало на этот жест. Кровь прилила к паху, и я едва не застонал от этой чувственной пытки.
- Чего ты боишься? - спросил охрипшим от желания голосом. - Я уже пообещал, что не обижу тебя.
- Первый раз - это всегда больно, - призналась она подрагивающим, как лист на ветру, голоском. - И вы... вы очень большой. Я видела вас там, в бане. И потом... в вашей спальне. Мне действительно страшно. Но я согласилась и обещаю вытерпеть все.
О нет, Дикал, да что творится в этом проклятом мире? Кто надоумил эту девчонку бояться первого раза? Неужели уже кто-то пытался взять ее силой, и теперь ей претила сама мысль о близости?
- Тебе не придется терпеть меня, Майлин, - пообещал я. - Первый раз может быть больно, когда партнер твой думает только о своем желании. Но когда твой мужчина опытен и готов дарить наслаждение не только себе, но и тебе, все происходит совершенно иначе.
- Как же? - всерьез заинтересовалась девушка.
Не отрывая от нее напряженного взгляда, я провел рукой по ее нежной шее, спустился в ложбинку между грудей, едва прикрытых халатиком и сорочкой. Она затаила дыхание, а на ее щечках заалел румянец.
Вдохновлённый подобной реакцией, я решил продолжить урок. Слова не расскажут правды, надо на деле доказать, что даже первый раз может быть удовольствием. А я, Дикал побери, достаточно опытен в подобных делах.
Хотя сдерживаться рядом с Майлин становилось все труднее.
- Помнишь, я обещал взять тебя только тогда, когда ты сама попросишь меня об этом?
Она кивнула, румянец ее обозначился четче. Страх в глазах уступил место возбуждению. Оно еще таилось, боясь взять верх над остальными чувствами. Но я никуда не торопился. И твердо вознамерился показать, на что способен.
Развязав поясок халата, я спустил его с ее плеч. Майлин не сопротивлялась и покорно развела руки в стороны. Я смотрел на нее, словно вбирая взглядом ее всю, запоминая ее образ, наслаждаясь им, как драгоценным вином. До чего же хороша! Эта атласная кожа в свете, струящемся из окна, казалась до того нежной, полупрозрачной, как розовый жемчуг. Под тонкой тканью сорочки ореолы сосков стали пунцовыми, вершинки затвердели, и я сгорал от желания ощутить их вкус.
- Тебе будет хорошо Майлин, обещаю, - произнес я. - Так, как не бывало еще никогда. Просто расслабься и доверься мне.
Она снова кивнула. Сделала глубокий вздох, как перед прыжком в воду, и прикрыла глаза. Темные веера ресниц почти коснулись нежных щек. Карминово-красные губы слегка приоткрылись.
Я снова провел ладонью по ее шее, прошелся по плечам. Шелковая сорочка завязывалась тонкой шнуровкой, и я распустил ее, освобождая себе доступ к такой манящей груди. Большими пальцами я очертил их контуры, потом еще раз и еще, подбираясь к дерзко торчащим соскам.
Майлин поерзала на кровати, инстинктивно подаваясь вперед.
- Видишь, совсем не страшно, - подбодрил я.
Потянулся к ее манящим губам, жадно и нежно завладевая ими. Руки мои при этом продолжали ласкать ее грудь, возбуждая нас обоих. Поцелуй усилился, но Майлин не попыталась отстраниться. Напротив, сплела руки у меня на шее, запустила пальчики в волосы, притягивая ближе. От нее пахло полевыми цветами, а губы ее отдавали сладостью, как запретные плоды.
Я ненадолго отстранился от ее губ, провел кончиком языка по розовой раковинке ее уха и шепнул:
- Обещаю быть нежным. Но само понимание того, что я у тебя первый, способно свести меня с ума. Ты нужна мне, Майлин, как прежде ни одна женщина на свете. Не сдерживайся, позволь себе быть смелой и открытой. Ведь именно такая ты на самом деле.
Майлин
Разве? Я никогда не считала себя страстной натурой. Напротив, гордилась своей выдержкой и умением оставаться хладнокровной в самой непредвиденной ситуации. Но сейчас, когда Алексис касался меня так, словно я была драгоценным даром, где-то глубоко во мне будто распускался огненный цветок. Меня бросало то в жар, то в холод. Сладкая боль пронзала до кончиков пальцев. Я хотела большего, хотя сама еще не знала, чего именно. Дышала глубоко и порывисто. Весь мой мир будто сузился до этой комнаты, в которой мы остались вдвоем. Все иное просто перестало существовать.