— К полёту готовы! — докладывает Орловец руководителю перелёта Семенкову.
В эти предстартовые минуты с борта самолёта я делаю первый снимок.
Закрываются двери самолёта. Орловец проходит в пилотскую кабину, занимает своё рабочее место за штурвалом. Справа от него уже сидит второй пилот Сычёв.
Спокойно стоявший самолёт легко сдвигается с места — автомашина буксирует его на старт.
Через иллюминаторы видны провожающие. Среди них — товарищи по работе, командиры, родные и близкие. Они машут нам на прощание руками.
Ровно в 7 часов 45 минут дан старт. На полную мощность заработали турбины, самолёт набирает скорость. Орловец едва заметным движением рук отрывает его от земли. Мы в воздухе. Правым разворотом ложимся курсом на запад. Высоту набираем по маршруту. Быстро перемещается стрелка высотомера, расстояние между самолётом и землёй всё увеличивается. Самолёт на заданной высоте. До земли одиннадцать тысяч метров.
Пилоты реактивных самолётов всегда стремятся быстрее выйти на эшелон, то есть на заданную высоту: на большой высоте расходуется почти в два раза меньше топлива, чем вблизи земли.
Я прильнул к иллюминатору. Плыли облака, а в просветах между ними мелькали зелёные массивы лесов, колхозные поля, города и реки. Вот блеснула водная гладь Днепра, показались родные просторы Смоленщины. Вспомнились детство, семья, навсегда дорогое сердцу Гришково.
Снаружи свирепствует встречный ветер, но пассажиры его не замечают. Самолёт стремительно мчится вперёд, и все спокойны: машину ведут опытные лётчики, штурманы, инженеры, налетавшие не одну тысячу километров в самых разнообразных условиях и на самых различных трассах.
Как только пересекли советскую государственную границу, английские лётчики Локхид, Дейль и Шеллинг проходят в пилотскую кабину. Вот Варшава, а через два часа тринадцать минут наш самолёт уже над Берлином. Отчетливо виден большой аэродром Темпельгоф. Миновав Западную Германию, пересекаем границу Голландии. Несмотря на встречный ветер, наша путевая скорость семьсот пятьдесят километров. Небо совсем чистое. С высоты десять тысяч пятьсот метров отчетливо видим типичный голландский ландшафт. Земля, изрезанная на мелкие участки, похожа на шахматную доску.
Над Голландией к нашему самолёту стараются пристроиться два реактивных истребителя.
Руководитель перелета Семенков обращается к лидировщику майору Шеллингу:
— Зачем это они нас сопровождают?
— Не беспокойтесь, — отвечает англичанин, — они просто хотят посмотреть на красивый самолёт.
Приближаемся к морю, горизонт постепенно обволакивает туманом. Переходим на связь с Лондоном. Оттуда поступают приятные вести: погода улучшается, пока же над английской столицей держится туман. А мы уже недалеко от Лондона. Под нами, судя по расчётам бортштурмана Носова, водное пространство, отделяющее острова Англии от континента, но видеть его нам мешает густая пелена тумана.
Эскортирующие нас сигарообразные истребители вскоре отваливают в сторону, исчезая в облаках.
Стрелка часов приближается к одиннадцати. Туман рассеивается, и впереди показываются берега Великобритании. Радист держит непрерывную связь с диспетчерской службой Лондонского аэропорта. Нас принимают. Настроение у всех приподнятое.
Вовсю веселится Борис Бугаев. Обернувшись в нашу сторону, он, улыбаясь, говорит:
— Лондон, Лондон! Мэй ай лэнд? (Разрешите посадку?)
Я отвечаю ему в тон:
— 5438, ю мэй лэнд! (Посадку разрешаю!)
В 11 часов ровно начинаем снижение, и самолёт сразу входит в туман. Туман сгущается до темноты. Заметно побалтывает. Бортпроводница старательно угощает участников перелёта мятными конфетами.
Когда же до земли остаётся около тысячи метров, видимость улучшается. Различаем рыжие полосы полей и лугов, тёмно-зелёные пятна леса. Привлекает внимание густота населённых пунктов. От английского побережья до Лондона нам встретилось не менее пятнадцати аэродромов с бетонированным покрытием, длинными взлётно-посадочными полосами.
В кабине раздаётся возглас: «Лондон!» Открывается изумительная гигантская панорама английской столицы. Плавно катит свои воды Темза. Как много мостов на ней!
Самолёт круто снижается. До земли остаётся сто пятьдесят метров, семьдесят метров… Аэродром набегает на самолёт, под нами проносится широкая бетонная лента — посадочная полоса. Мы думаем об одном: «Орловец должен посадить самолёт только на отлично. За нашей посадкой наблюдают сотни глаз».