Маленький двигатель – котел и двигатель в одном, с цилиндром на вершине котла – был, как я мог видеть, уже заведен. Вскоре мужчина встал, подошел к двигателю, проверил манометры, потом потянулся к охапке дров и положил в топку еще пару поленьев, повернулся и осмотрел стеклянное колесо, шелковые прокладки, ремень, огромный составной сосуд, и наконец, подойдя к месту, где кварц покоился в ящике, ощупал все рукой, а затем накинул кольца четырех веревок, прикрепленных к углам ящика, на крюк на конце шкива. Повернувшись к двигателю, он постепенно пустил пар, и по мере вращения кривошипа огромное стеклянное колесо медленно заскользило между шелковыми буферами. Затем он повернул вентиль котла еще немного, и колесо пошло быстрее. Мужчина посмотрел на часы, набил трубку, пошел и снова лег на кровать. Я посмотрел на часы – было пять минут одиннадцатого. Я посмотрел на своего спутника, он сильно дрожал, но все еще не сводил глаз со шнекового отверстия. Я продолжил наблюдение, но ничего больше не происходило. В этой сцене не было ничего, кроме "натюрморта" неподвижной фигуры, курящей на кровати, и оживления бесшумного мотора и бесшумного механизма, которому он давал жизнь. Жизнь? Меня поразила мысль: что он делал? Здесь был паровой двигатель, работающий на полную, очевидно, он работал явно на пределе возможного. Он быстро вращал стеклянное колесо между шелковистых подушечек. Очевидно, это было приложением его силы, затрат его энергии. Но что, спрашивал я себя, было смыслом и финалом всего этого? Я знал, что тепло, выделяемое при сгорании древесины в топке двигателя, превращается в движение под действием кривошипа, но во что в конечном счете превращается это движение, тормозимое трением? Я смотрел на стеклянное колесо, трущееся о свои буферы, я смотрел на цилиндрический проводник, я смотрел на колоссальный сосуд. Прозрачная у основания, свинцового цвета на вершине, он стояла молча, неподвижно, отказываясь выдать секрет, который ему доверили паровая машина и стеклянное колесо. Прошло пять минут, десять; все еще двигатель продолжал свое устойчивое, механическое движение, неумолимое, как машина судьбы, все еще вращалось колесо, и все еще сосуд, огромный резервуар, в который вливался этот поток энергии, стоял неизменным и бесстрастным, как Сфинкс. Мой спутник тоже не отрывался от картины, по-прежнему стоя на коленях возле меня и приковав взгляд к отверстию от шнека. Пока я смотрел, казалось, прошли века. Все было таким неизменным, таким спокойным, таким механическим, что это становилось невыносимым. Я поднялся на ноги. Я посмотрел на звезды. Они тоже были спокойными, механическими, медленно вращающимися. Все, сверху и снизу, казалось, было связано, чтобы действовать в унисон, чтобы удержать эту идею в моей голове. Я снова опустился к отверстию. Ах! Там произошла перемена. Мужчина встал. Он снова посмотрел на часы, подбросил еще немного дров в двигатель, а затем подошел к брашпилю. Он начал вращать колесо. Медленно, линия за линией, дюйм за дюймом, ящик с массой кварца поднимался все ближе к блоку над ним, пока не достиг высоты около трех футов над полом. Здесь его оставили в покое, мужчина внимательно осмотрел его, посмотрел на часы и снова лег на кровать. Я тоже посмотрел на время – было только двадцать минут одиннадцатого. Но эта небольшая фаза действия принесла мне облегчение. Теперь я занялся математикой. Я начал вычислять: если паровая машина мощностью в две лошадиные силы будет работать на полную мощность, как это, очевидно, и происходило, в течение получаса, и если сила, которую она развивает, будет накапливаться, а не расходоваться, то какова будет совокупная энергия? Время, пространство и вес, являющиеся коррелятами в механике. Я подсчитал, что это было бы эквивалентно поднятию шестнадцати с половиной тонн на один фут за одну секунду. Но зная, что эта механическая энергия должна была превратиться в мгновенную силу, природа которой была мне неизвестна, я не мог рассчитать динамические эффекты удара тока. То, что вся эта накопленная сила должна была быть мгновенно применена в виде электричества, я знал со слов моего спутника, но не мог представить, каков будет результат. Я посмотрел на своего спутника, и на этот раз. он поднял голову и встретил мой взгляд. Его лицо было бледным, губы сжаты, а тело сильно дрожало.