Но здесь Шахерезада заметила, что служебный день окончился, и скромно умолкла.
А когда наступил
она сказала:
— И конкуренция, которую Центробуква замыслила искоренить слиянием обоих издательств, разгорелась с новой силой.
Современные авторы, а равно и авторы, перешедшие от царского режима, в начале реформы сильно опечалились.
— Были две кормушки, — визгливо восклицали они, — а стала одна кормушка.
Но время шло, и авторы убедились, что особах изменений не произошло.
— Были две кормушки, — восклицали они еще визгливее, — и остались две кормушки!
И во мгле златопоевских коридоров продолжались дикие схватки за обладание авторами. Бывшие водопоевцы считали высшей доблестью перехватить автора в вестибюле и подписать с ним договор именно в той комнате, где сидели они, но никак не в комнате, где заседали бывшие золотолетовцы. Ту же тактику применяли золотолетовцы. И таким образом в объединенном издательстве между двумя точками ежедневно проводились две прямые линии, что со времен Эвклида считалось невозможным. И вот все об этих странных людях.
Жил в ту пору в Москве писатель Модест Хамяков, автор двух книг, из коих одна — «Бураны» — была издана в тысяча девятьсот одиннадцатом году, другая же — «Буруны» — в тысяча девятьсот двадцать пятом году. Придя к заключению, что читатель соскучился и ждет от него третьей книги, Модест Хамяков пришел в «Златопой» позондировать почву.
Уже в вестибюле его остановил благообразный старичок, сразу признавший в Хамякове писателя, уцелевшего от старого мира.
— Модест Львович, — сказал он, — подкинули бы нам полное собрание своих сочинений.
Хамяков согласился подкинуть. Кстати, собрание сочинений оказалось у него в портфеле. Договорившись с бывшими водопоевцами, Модест направился к выходу, но здесь был обнаружен молодым человеком, который сразу узнал в Хамякове автора, признавшего советскую власть на неделю раньше Мексики.
— Здравствуйте, товарищ Хамяков, — сказал молодой человек. — Подкиньте нам свои романы для собраньица сочиненьиц.
— А я уже подкинул, — сказал простодушный Модест. — В бывший «Водопой». Для собраньица сочиненьиц.
— Здравствуйте! — с горечью закричал молодой человек. — Ведь вы — современный автор и, следовательно, подведомственны бывшему «Лету». Давайте собраньице!
Собраньице оказалось у простодушного Модеста в портфеле. Книги же, сданные водопоевцам, строгий молодой человек обещал отобрать.
Тихий Модест засел на своей Собачьей площадке за грозовую повесть, ничего не зная о том, что в «Златопое» из-за его собраньица началась свалка. Однако молодому человеку не удалось победить благообразного старичка. Но и старичку не удалось одолеть молодого человека.
— Мы, — упрямо бормотал водопойный старик, — уже включили Хамякова в план. Ведь он типичный автор, уцелевший от старого режима.
— А мы не включили? — надсаживался золотолетовский молодец. — Насчет старого мира нам ничего неизвестно, но зато хорошо известно, что он признал советскую власть еще раньше Мексики. Де-юре и де-факто!
И через два месяца, в рекордный срок, объединенное издательство «Златопой» выпустило в продажу двух Хамяковых. Одно собрание было издано в косовороточных переплетах и карточной суперобложке. Предисловие принадлежало перу академика Худ. Наук и имело налет социальной грусти.