Поэтому на этот раз прикосновение моего горячего язычка не было коротким - я медленно проводила им по его сомкнутым губам, дразня, совращая, приглашая принять участие в моей игре.
Дольше сопротивляться он уже не мог: резко раскрыв рот, Найман поймал своими губами мой язык и начал эротично его посасывать.
Крепость пала, и я с упоением отдалась страсти. Прильнув к его рту в жадном поцелуе, с ликованием обнаружила, что его губы и язык действуют не менее жадно. Мы приклеились друг к другу так, что каждая клеточка моего тела буквально кричала о необходимости ощущать его обнаженную кожу своей. Мужские губы требовательно истязали мои собственные, точно стремясь отомстить за причиненное унижение, языки сталкивались снова и снова, сплетаясь в яростной схватке. Бедра невольно вторили этой битве: я начала слегка раскачиваться на нем, чем вызвала еще один неприкрытый стон желания.
Не выдержав, я оторвалась от его губ и начала спускаться дорожкой из жадных поцелуев ниже. На его покрытой испариной коже после прикосновений моих ненасытных губ оставались темные отметины - я специально не сдерживалась, желая, чтобы эти следы еще долго напоминали ему об этой ночи.
Дойдя до напряженных сосков, я принялась сосать их так, как несколько минут назад его губы терзали мой язык.
Тяжелое мужское дыхание, перемежаемое хриплыми стонами, было лучшей мне наградой.
Короткое платье вдруг показалось слишком плотным - поэтому, не задумываясь, я стянула его прямо через голову и бросила на пол. На мне остались лишь крошечные трусики, которые по сути являлись лишь украшением; сумочку же я бросила на платье, убедившись, что достать ее не составит большого труда.
Он явственно слышал шорох снимаемой одежды, и я подтвердила его догадки, обнаженной грудью с бесстыдно выпирающими темными сосками проведя по его возбужденному телу, руками зарываясь в густые волосы.
Мужчина вновь бессильно дернулся - о, как я понимала его в этот момент! Кажется, если бы сейчас я не могла к нему прикасаться, я бы сгорела в пламени неконтролируемого желания.
Поэтому чтобы облегчить его муки, я принялась расстегивать белую офисную рубашку. Но это занятие вскоре показалось мне слишком долгим. Поэтому я с силой рванула в разные стороны дорогую ткань, открывая полный доступ к широкой груди и плоскому животу. Он уже ничего не произносил, только воздух со свистом вырывался из покрасневших от моих поцелуев губ.
Я прильнула обнаженной грудью к нему, точно ласкающаяся кошка - чтобы между нами не осталось ни сантиметра пространства. Кожа к коже. Дыхание к дыханию.
Но и этого моему оголодавшему телу было мало. Между ног горело так, словно я находилась прямо над горящим вертелом. И единственное средство, способное потушить этот огонь, находилось прямо подо мной. Оно до предела натянуло брюки, стремясь вырваться из плена одежды, чтобы утолить тот же плотский голод, что в эту секунду сводил с ума и меня саму.
Я вернулась к его лицу, чтобы опять впиться жадным поцелуем, который губы шефа встретили с неменьшим натиском.
Когда воздуха в легких уже не осталось, я оторвалась от мужчины, жадно дыша.
Мы вышли на финишную прямую.
Мои пальцы - на сей раз без тени сомнений - двинулись к его брюкам. К несчастью, снять их с сидящего мужчины физически было невозможно. Поэтому приходилось довольствоваться тем, что имею. Расстегнув ремень, я принялась возиться с непокорной застежкой.
Его громкие стоны и мое тяжелое дыхание, слившиеся воедино, служили единственными звуками в гулкой тишине помещения.
Звук расстегиваемой молнии показался мне божественной симфонией.
- Скорее, - прорычал он, и этот тон, который я никогда раньше не слышала от всегда собранного и невозмутимого Дарена Наймана, подействовал на меня как самый сильнейший в мире афродизиак.
Еще мгновение - и сквозь проем показалась серая ткань боксеров, сквозь которую на волю отчаянно рвался возбужденный член. Я не удержалась от того, чтобы прикоснуться к нему прямо так - бедра мужчины резко дернулись мне навстречу, призывая не тянуть.
С наслаждением запустив обе руки в его ширинку, очень скоро я нащупала резинку трусов.
Дарен вовсю старался помочь, выгибая ноги так, чтобы облегчить мне работу. Грудь его переливалась в тусклом оранжеватом свете капельками пота, желваки на скулах свидетельствовали, каких мучений ему стоило мое промедление.
Мне удалось, наконец, подцепить пальцем резинку, и я потянула ее вниз, одновременно второй рукой помогая возвышающемуся мужскому члену освободиться из плена.