Юля удивленно посмотрела на флакон, потом на Васятина, потом снова на флакон. Творилось что-то странное. Сумка была определенно ее. Содержимое тоже. А вот этот флакон был ей решительно незнаком. Что в нем было, она затруднялась сказать. Но одно знала совершенно точно: таких духов она никогда в жизни не покупала.
— Д-да, наверное, — протянула она.
— Как это — наверное?
— Потому что я понятия не имею, откуда у меня в сумке взялся этот флакон, — сказала чистую правду Юля. — Но по виду он похож на те, которые продаются в парфюмерных магазинах в отделах, занимающихся торговлей духами в разлив.
— Хм, — произнес Васятин. — Но духов в этом флаконе никогда не было. Аромата совершенно не чувствуется.
— Может быть, выветрился? — предположила Юля.
Васятин кинул на нее подозрительный взгляд и сказал:
— Вы не будете возражать, если я оставлю этот флакон у себя?
Юлька молча пожала плечами, но по ее хребту пополз холодный озноб. Поэтому она ни капли не удивилась, когда в конце их беседы Васятин предложил ей пока что не покидать город.
— Я что же, нахожусь под домашним арестом? — прошептала Юлька.
— Не говорите ерунды! — вздохнул Васятин. — Просто у следователя может возникнуть желание побеседовать с вами лично. И думаю, что случится это очень скоро. Может быть, завтра с утра. Так что ждите.
— Вы думаете, он так заинтересуется моей персоной? — слабым голоском произнесла Юля.
— Учитывая, что вы становитесь главным свидетелем, а также тот факт, что вы хорошо знали убитого, это более чем вероятно, — решительно кивнул Васятин.
— Я повторяю, я его вовсе не знала!
— Но вы знали, как его зовут, знали, что он москвич, знали, где он работает, — принялся перечислять Васятин. — И возможно, что вы не рассказали следствию и половины того, что знали о покойном. Так что сидите дома и ждите звонка от следователя.
Домой этим вечером Юлька притащилась на едва слушающихся ее конечностях. И сразу же позвонила Марише.
— Прощай, Маришечка! — пролепетала она в трубку. — Меня обвиняют в убийстве какого-то малознакомого мне типа.
— А ты этого не делала? — деловито осведомилась у нее Мариша.
Юля отрицательно помотала головой, совершенно забыв, что Мариша не может ее видеть. Но каким-то шестым чувством Мариша поняла.
— А почему они в таком случае обвиняют именно тебя? — спросила она.
— Потому что я идиотка! — проникновенно произнесла Юля, ничуть не сомневаясь в справедливости такой характеристики. — Полная кретинка! И дура вдобавок!
И она рассказала Марише о том, что случилось с ней сегодня вечером. Под конец рассказа Юлька все же не сдержалась и начала всхлипывать. Очень уж напугал ее своими угрозами сердитый оперуполномоченный Васятин. Призрак тюремной камеры обретал перед мысленным взором Юльки все более и более реальные подробности. Вот в углу стоит обшарпанный унитаз с потрескавшейся эмалью. Вот рядом с Юлькой курят дешевую «Приму» без фильтра ее жуткие соседки, обритые наголо. А вот и сама Юлька с почерневшими зубами и туберкулезным румянцем на щеках хлебает воняющую тухлятиной баланду.
— Главное, не волнуйся! — очень кстати воскликнула Мариша, а то перед Юлькиным взором уже мелькнули ее скромные похороны, происходящие в осеннюю распутицу и почему-то за казенный счет, впрочем, понятно, ведь все родные и близкие с презрением отвернулись от преступной убийцы.
— Тебе легко говорить! — прорыдала Юлька. — Не тебя ведь обвиняют в убийстве!
— Не мели ерунды! — воскликнула Мариша. — Ты — невиновна. И мы это докажем.
— Как? — простонала Юля. — Этот Васятин твердо вознамерился засадить меня за решетку. Я чувствую!
— Я сейчас же приеду к тебе! И мы вместе придумаем, как быть дальше!
Юля еще немножко повсхипывала в трубку, прежде чем поняла, что Мариши уже нет, а из трубки летят лишь короткие гудки. С глубоким вздохом положив трубку, Юлька огляделась по сторонам, прикидывая, что бы из своих вещей ей взять с собой в камеру. От кого-то она слышала, что в тюрьму разрешают только темные вещи. Или это не касается КПЗ? А интересно, куда ее определят? До суда, видимо, в следственный изолятор. А потом… И Юлька вздрогнула. Ее такое светлое и обеспеченное будущее катилось ко всем чертям. И вздумалось же искать себе мужика! Господи! Какая же она была дура! Как же хорошо на свободе, с деньгами и без мужика. И Юлька вновь зарыдала и поплелась сушить себе сухари и искать вещички поскромней.
За этим занятием ее и застала Мариша.
— Сухарики к пиву сушишь? — одобрительно поинтересовалась она, потянув носом. — Молодец! Покупные я лично не одобряю! Вечно они их какой-то гадостью норовят обсыпать, потом в рот взять невозможно. Вкус копченой семги! Можешь себе представить!