В конце концов, подумал я, пусть они сделают всю грязную работу. Сегодня со мной Вильгельмина. Это будет отличным аргументом для начала переговоров. "
Они приехали недавно, потому что охранник, которого я видел, был с выставки Хань. Работали молча, не говоря ни слова ни по-английски, ни по-русски. Покрытие, казалось, доставляло им больше проблем, чем я ожидал. Используя арсенал небольших инструментов, они попытались отделить его от деревянной рамы, которая удерживала его на цоколе.
Я повернулся, чтобы быстро пройтись взглядом по галерее Мандалая. Она была пуста. Когда мой взгляд вернулся к двум мужчинам, которых я считал моими конкурентами из КГБ, им удалось освободить один конец стеклянной крышки.
Белый костюм зашипел сквозь зубы. - Медленно !
Его приятель кивнул, сунул отвертку под крышку и повернул ее. Раздался треск, стеклянная крышка повернулась и, наконец, полностью отделилась от деревянной рамы.
- Внимание! - прошептал Белый костюм.
Он взял крышку за один конец, а его помощник искал заглушку на другом конце. Они приподняли крышку примерно на ярд над нефритовым украшением. Потом сдвинули в сторону.
- на пол, тихо приказал "британский акцент", помогая Распутину поставить хрупкий предмет на мраморный пол.
Сделав это, они быстро приступили к изучению погребальных доспехов, осторожно приподнимая их по частям. Я не видел причин беспокоить их, пока они не нашли то, что искали. Но задолго до того, как эти двое завершили свое кропотливое исследование, в конце Мандалайской галереи послышались шаги.
Я спрятался в своем укрытии, пока Белый Костюм и человек со сломанными пальцами поспешили поставитьить стеклянную крышку на постамент. Затем они спрятали тела двух охранников и спрятались за окном.
Шаги приближались. Мне показалось, что охранники заколебались, когда подошли к выставочному залу, как будто почувствовали, что что-то не так. Несомненно, они заметили отсутствие двух своих коллег.
Я слышал, как они обменивались взволнованными словами, когда шли через мраморный свод и мимо сторожки. Они остановились менее чем в двух метрах от меня, и их обе руки почти одновременно очутились на рукоятях их пистолетов. Один из них, худощавый молодой человек с оливковой кожей, которого я видел несколько минут назад, бросился к своим бессознательным товарищам, а другой, с пистолетом в руке, осторожно вошел в классную комнату.
Двое охранников вскрикнули. Одновременно британский перебежчик (тот факт, что он говорил по-английски со своим советским сообщником, подтвердил мою гипотезу по этому поводу) и его сообщник выскочили из-за их окна и бросились к выходу в другом конце комнаты.
Но двое охранников их заметили. Прогремел выстрел, затем второй. Пули с гневным воем полетели по воздуху. Третий удар сотряс мои барабанные перепонки, и Распутин остановился.
Он шатался, как молодой жеребенок по илистой земле, и ноги его подкосились. Он снова хрипло вскрикнул, сплюнул кровью в приступе тяжелого кашля и упал. Его коллега вряд ли был склонен помогать ему в его последних приступах агонии. Он выскользнул из коридора, ведущего в офис Аунг Ну. Но охранники так легко его не отпустили. Они снова выстрелили и побежали по его следам. В выставочном зале снова никого не было, за исключением меня и трех инертных фигур, последняя из которых, свернувшись калачиком в гротескной позе, образовала на полу окровавленный холмик.
Не было ни времени, ни желания оказать первую помощь. Более того, я видел, что было уже слишком поздно. Земное пребывание советской гориллы только что закончилось.
«Я не должен забыть послать небольшую записку соболезнования его руководителям», - сказал я себе, бросаясь к центральной витрине. У меня не было много времени. Двое ошеломленных охранников на земле вполне могли прийти в сознание, не уведомив меня. Точно так же их коллеги, охотившиеся за "британским акцентом", могли в любой момент снова появиться в галерее. Также было возможно, что двое - трое, может быть, четверо - охранников, оставшихся на станции, быстро придут на помощь.
И я не хотел быть мишенью для всех этих джентльменов.