Трое мужчин нахмурились.
«Запрещено», - повторил другой охранник.
Третий подкрепил свое заявление кивком, а затем добавил по-английски, изо всех сил пытаясь подобрать слова:
- Подъезд к ... фургону запрещен.
За их спинами я увидел ящики, покрытые китайскими иероглифами, в которых экспонаты были тщательно упакованы, чтобы не разбиться. Ко мне подошел один из солдат. Винтовка, слишком свободно свисавшая с петли, висела у него за спиной. Я заговорил с ними на бирманском языке, что мгновенно их успокоило. Один из них даже ухмыльнулся.
«Они все спят», - объяснил я, показывая сзади, чтобы показать другие вагоны. Мне было скучно, и я хотел выкурить с кем-нибудь сигарет. Вам это интересно?
Во время разговора я открыл портсигар и раздал им сигарет.
«Спасибо», - сказали по очереди трое солдат, получив сигареты.
Пламя моего Данхилла осветило одно за другим три лица ничего не подозревающих солдат. Я сел на корточки, как бирманец, и ждал, что молодые люди сделают то же самое. Они медленно подражали мне, комментируя качество моего табака. Единственная лампочка излучала рассеянный свет внутри машины.
«Я репортер журнала из Великобритании», - объявил я, гадая, какой акцент мог бы иметь англичанин, когда он говорил по-бирмански.
- Журналист?
- Да. Я пишу статью о китайской выставке, - сказал я, указывая пальцем на деревянные ящики, в одном из которых лежало украшение тела Тоу Вана. Ллойд Кэррингтон, - добавил я, протягивая руку, чтобы закончить представиться.
- Ты остановился в Бирме, в Рангуне? - спросил тот из троих, кто любил выставлять напоказ свое знание моего родного языка.
- Да. В отеле «Озеро Иня».
«Намного менее шикарно, чем Strand», - объяснил он с улыбкой, обнажившей сверкающие зубы.
«Ставки на Strand слишком высоки для моих гонораров», - мягко ответил я.
С тщательно рассчитанной медлительностью я встал, избегая резких движений, и прислонился к ближайшей стопке ящиков. Я выпустил дым, продолжая мирно болтать. Но, очевидно, мои товарищи были больше склонны спать, чем обмениваться взглядами. Я продолжал разговаривать с ними, не прекращая медленно пятиться к задней части фургона.
Полиглот из банды встал, потянулся, затем раздавил кончик сигареты двумя пальцами и сунул окурок в карман.
«А теперь, мистер Кэррингтон, нам нужно вернуться в ваше купе», - сказал он мне по-английски.
Незаметным движением я просунул руку под куртку.
- Почему ? - спросил я по-английски.
- Это запрещено. Запрещено.
Он подошел ко мне. Я не двигался, ожидая, что он будет рядом.
«Пойдемте, мистер Кэррингтон», - сказал он, возвращаясь к своему родному языку. Вы доставите нам неприятности.
Я зажал сигарету каблуком и сказал:
- Я просто хочу тебе кое-что показать.
- Что?
- Пойдемте, посмеетесь. Давай, минутку. Это ... это ... как это сказать?
Как будто я не мог подобрать слова, я сделал ему небольшой непристойный жест, не требующий комментариев. Во второй раз он показал мне свои зубы, улыбаясь до ушей. Я быстро вытащил руку из куртки, и голубоватое дуло Вильгельмины предстало перед его круглыми глазами.
- Что ... что ...? - запнулся он в замешательстве.
- Все очень просто, друг мой.
Еще до того, как он понял, что с ним происходит, Вильгельмина прилипла к его горлу, и я схватил его М-14. Затем свободной рукой я развернул его и прикрылся за ним, как щит. Двое его товарищей встали, но прежде, чем кто-либо из них успел среагировать или вскрикнуть, я очень кратко объяснил им ситуацию:
- Один жест, один крик, и я отправляю вашего друга в нирвану. Ясно ?
«Hoke ket», - прошептали они себе под нос. Да, да.
- Идеально. Бросьте оружие на землю.
Моя пленник была обездвижен, я держал Вильгельмину у горла, пока это не сделали двое других. Когда ружья упали на пол, я отпустил его и толкнул вперед. Я снова сунул руку под куртку и вытащил нейлоновый шнур, который принес с собой.
«Не забывай», - повторил я. Если ты промолчишь, я оставлю тебя целым. Иначе ... Понятно?
«Hoke ket», - сказали трое мужчин один за другим.
Я передал веревку англоговорящему солдату и объяснил ему, как связать своих друзей, связав им лодыжки и связав им руки за спиной.
В ужасе мальчик поспешил сделать то, что я его просил. Двое его друзей, так же напуганные, как и он, позволили послушно унизить себя. На самом деле у меня не было никакого желания привлекать Вильгельмину. У меня в кармане был глушитель, готовый к использованию в случае необходимости, но я надеялся избежать этого. Трое солдат были детьми.