Мать ест все, что душе угодно, и не толстеет. Стоит мне глянуть на мороженое с горячим шоколадом, и я набираю пять фунтов. В шестьдесят пять мать сохранила идеальную фигуру, а я с четырнадцати лет не выходила из дома без утягивающего корсета.
Если дальше сравнивать, в старшей школе мать пользовалась огромной популярностью. Я же и близко не подобралась к верхним строчкам списка красавиц. У нас в школе восхищались Даной Стэнбури, и хотя мы дружили, я оставалась в ее тени.
Мама училась на твердые пятерки. Я со скрипом переползала из класса в класс.
При поступлении в Пенсильванский университет ее встречали с фанфарами; я пробралась в колледж через черный ход.
Моя мама – добрейшая женщина и подбирает бродячих собак. Я купила Персик за восемьсот долларов.
В общем, вся Филадельфия говорила, что банк сорвет тот, кто женится на Максине Элейн Файерштейн, девушке с прекрасной фигурой, хорошим вкусом и легким характером. Отец принял слухи на заметку.
Мать рассказывала, что впервые увидела папу в магазине на Каштановой улице. Они с бабушкой выбирали шарф, и тут к прилавку подошел молодой человек. Но она не знала, что тот положил на нее глаз несколько месяцев назад.
Он заметил ее в «Латин казино», популярном в то время ночном клубе. Естественно, мать пришла туда с кавалером, а отец сидел у стойки в одиночестве. Он говорил, что никогда не видел такой красивой женщины: светлые локоны и черное платье с открытой спиной поразили его до глубины души. Мать затмевала остальных посетительниц.
К тому времени, когда родители встретились в универмаге «Бонвит теллер», папа уже делал первые шаги в бизнесе и потихоньку скупал небольшие участки. Вряд ли кто-то назвал бы его богатым, но начало было положено. Он как раз перевез родителей и сестер в просторную двухкомнатную квартиру.
К несчастью, его родители умерли до моего рождения, так что я никогда их не видела. (Погодите, а почему я не встретила их на небесах?)
Как бы там ни было, пора перейти к рассказу о знакомстве. Между прочим, это моя любимая история. Я сотни раз просила маму рассказать ее, так что прекрасно помню все подробности.
Стоял декабрь 1958 года, был такой пронзительно холодный день, что открытые уши и нос мгновенно замерзали. Бабушка с мамой присматривали рождественские подарки. (И что с того, что они евреи? Мы всегда праздновали Рождество. В нашей семье праздники считались лишним поводом собраться вместе, обменяться подарками и вкусно поесть. К тому же бабушка с дедом никогда не верили истово, да и родители тоже.) Добравшись до «Бонвита», мама с бабушкой решили, что купят все там, поскольку одна лишь мысль о выходе на улицу отдавалась мурашками по всему телу. Даже много лет спустя маму пробирала дрожь при воспоминании. И не забывайте, речь идет о другой эпохе. В те годы поход в универмаг мог сойти за небольшое приключение, это вам не за парой колготок заскочить. И мама, и бабушка всегда вспоминали о «Бонвите» с мечтательной улыбкой. Его посещение начиналось с обеда в ресторанчике и заканчивалось обходом всего магазина. Продавщицы здоровались с покупателями по имени и знали их вкусы – в отличие от современных, за которыми надо гоняться, чтобы открыли примерочную. В том году женщинам потребовалось много рождественских подарков для дедушкиных коллег, двоюродных родственников, друзей и соседей. А поскольку семья получила приглашения на множество праздничных обедов, в список покупок внесли новые платья.
Мама всегда говорила, что запомнила тот день на всю жизнь, и даже не из-за встречи с отцом.
– Это было волшебно, – с сияющими глазами вспоминала она. – Магазин забит людьми, все выбирают подарки и обновки, переговариваются и смотрят, что берут другие.
Мать уговорила бабушку купить на Новый год черное шифоновое платье с блестками и расклешенными рукавами.
– Никогда не забуду, какой красавицей она была перед трюмо в примерочной. Бабушка возвышалась на подставке, а портной подгонял наряд по фигуре и расправлял пышную нижнюю юбку.
Себе мама выбрала ажурное бордовое платье с тонкими бретельками. Затем они перешли в отдел нижнего белья и подобрали невероятное количество нижних юбок. Мать говорила, что выглядела в них как раскрывшийся бутон. Тогда она поделилась со мной жизненной мудростью, о которой я постоянно забываю: главное – знать меру.
После обеда женщины спустились на первый этаж и купили шарфики всем секретаршам в конторе деда. Они как раз решали, что больше подойдет мисс Демарко – голубой платок или шарф в оранжевый горошек, когда позади раздался мужской голос: