Он сомневался в этом, хотя его сердце билось быстро. Он обхватил ее лицо и заставил посмотреть на него.
Он спросил. — Ты так услужлива ко всем в лагере? «Или иногда свободны, чтобы поработать над проектом»
Она отстранилась с обиженным выражением лица.
'Я говорила тебе . .. это для почетного гостя. А что все эти другие? Они ничто. Работа над проектом. Что я знаю об этом? Для меня это ничего не значит, как и для тех других мужчин. Но ты . .. разве ты не хочешь, чтобы мы любили друг друга? Для меня позор, если вы не найдёте меня привлекательной. Она опустила глаза, но руки были заняты. «Мне грустно», — прошептала она. «Назовите меня милой, пожалуйста. Я сделаю тебя очень счастливым. Она наклонилась и поцеловала его там, где были ее руки.
— Я должен закрыть дверь, — пробормотал он, поднимаясь на ноги.
Она засмеялась, сняла тонкую ночную рубашку и легла совершенно голая на мягкий толстый ковер.
Она хихикнула. - "Никто не придет сюда,"
— Никогда этого не знаешь, — сказал Ник, задвигая засов на двери. Он все еще слышал слабую музыку из-за двери. Где-то в ночи он услышал звук приказа и топот сапог. Смена караула у дома Ульриха Кратча. Он мысленно отметил время и вернулся к девушке. Она схватила его и повалила на землю рядом с собой.
— Я покажу тебе, — прошептала она. «Ты ничего не делай, я первая, я тебе покажу».
Она свернулась, как тигровая кошка, и присела между его ног. Ее маленький ротик был суетливым, сначала игривым, мягким и даже осторожным, и он трепетал от предвкушения того, что должно было произойти, заставляя себя сохранять бдительность. Он мог бы, конечно, выгнать ее, но… Теперь она была менее игривой и гораздо более решительной. Крошечные острые зубы вонзились в его кожу, сверкающий язык закружился и закружился, как бабочка, а затем нежно пронзил ее маленькими, меткими уколами. Темные волосы коснулись его бедер, а пальцы сжали и погладили заднюю часть его ног.
Хотя он понимал, что она играет на нем, как на инструменте, он наслаждался этим почти всеми фибрами своего существа. Почти. Ибо не в его природе было быть пассивным или полностью подчиняться воле другого. Он с трудом сдерживал себя и манипулировал ею так, что он меньше был во власти ее, а она больше его, и тогда он дал ей образец своей собственной доблести.
Она хорошо сопротивлялась, используя все приемы искусства соблазнения, чтобы стимулировать и возбудить его еще больше, и он узнал их всех. Их встреча на пушистом ковре превратилась в поединок двух чувственных, подвижных тел и двух разумов, не уступающих друг другу в сексуальном опыте. И все же он старался не слишком явно демонстрировать свои способности, так как не очень верил в способности немецких ученых в этой области. Он позволил ей дать то, что у нее было, сопротивляясь полной капитуляции и сохраняя часть своего разума хладнокровным и аналитическим. Она сказала ему, что она тоже была послана, чтобы разоблачить его, и что на этот раз отправителем, предположительно, был А Чой. Разведка'? — задавался он вопросом , когда ее чувственное тело извивалось рядом с его. Он почти должен был понять это, подумал он, и обнял Лин Суй, заставив ее застонать от удовольствия.
Затем она прыгнула на него, как тигрица, и набросилась на него так неистово, что он подумал, что бой закончится двойным нокаутом за считанные секунды. Но он недооценил ее. Ее ярость внезапно превратилась в вялые кошачьи движения, которые оттягивали наилучший момент, но сохраняли тлеющую страсть. Она была волшебницей, восточной блудницей, сиреной, ведущей его окольными путями к неминуемой гибели.
Наконец она вскрикнула и оседлала его, ее ноги ударились о его бока, как будто она была лошадью-амазонкой, внезапно спешившей к своей цели. «Дай, дай», — простонала она, ударяя его своими маленькими кулачками.
Он дал. Она дала в свою очередь. Единственная лампа в комнате, казалось, становилась ярче, гасла и снова загоралась, пока их тела тряслись друг о друга. Это был долгий экстатический момент, такой напряженный, что он почти прозвучал пронзительно, как крик восторга. Затем оно медленно угасло.
Линь Суй скатилась с него и уткнулась лицом в подушку с долгим дрожащим вздохом. — Было очень мило, — пробормотала она и тут же заснула, как кошка.
Ник собрал свои разрозненные мысли. С обслуживанием здесь все было в порядке, но у него были другие дела. Он дал ей отдохнуть несколько минут, затем нежно коснулся ее темных волос.
«Это был теплый и замечательный прием», — сказал он. — Но я думаю, тебе лучше уйти сейчас.