22 ноября 1963 года - дата убийства Джона Кеннеди. Прозвучали три выстрела - и мир изменился навсегда.
Настоящее. Узнав, что в баре его приятеля расположен портал в 1958 год, обычный учитель Джейк Эппинг не может устоять от соблазна начать новую жизнь в рок-н-рольные времена Элвиса Пресли. Разве гостю из будущего тяжело познакомиться с отшельником Ли Харви Освальдом и помешать ему убить президента? Но следует ли играться с прошлым? Каким будет мир, в котором Кеннеди выживет?
СТИВЕН КИНГ 11/22/63
Посвящается Зелде.
Эй, солнышко, приветствуем тебя на этом празднике!
Это фактически не поддается осознанию нашим здравым смыслом - то, что какой-то никчемный одиночка повалил настоящего великана посреди процессии его лимузинов, среди легионов его охраны, среди приветствуюшей его толпы. Если такой пигмей разрушил лидера мощнейшего на земле государства, тогда нас поглощает мир диспропорции, тогда космос, в котором мы живем, абсурден.
— Норман Мейлер{1}
Когда есть любовь, язвы от оспы так же красивы, как ямочки на щечках.
— японская пословица
Танцы - это жизнь.
Я никогда не принадлежал к тем, кого называют плаксами.
Моя бывшая жена говорила, что мой «несуществующий эмоциональный градиент» был главной причиной того, почему она от меня ушла (как будто тот парень, которого она нашла себе на встречах общества Анонимных Алкоголиков, не имел к этому никакого отношения). Кристи говорила, что она, вероятно, могла бы простить мне то, что я не плакал на похоронах ее отца; я знал его всего лишь шесть лет и не успел понять, каким замечательным, жертвенным человеком он был (один из примеров - кабриолет «Мустанг», подаренный ей в честь окончания средней школы). Но потом, когда я не плакал на похоронах моих собственных родителей - они умерли с разницей в два года, отец от рака желудка, а мама от острого инфаркта, во время прогулки по пляжу во Флориде, — Кристи начала постигать своим умом тот самый несуществующий у меня эмоциональный градиент. На жаргоне Анонимных Алкоголиков я был «не способен ощущать собственные чувства».
— Я никогда не видела, чтобы ты выдавил из себя хотя бы слезинку — говорила она, проговаривая это тем бесцветным тоном, которым пользуются люди, когда объявляют абсолютно окончательный приговор разорванным отношениям. — Даже когда ты объяснял мне, что мне нужно записаться на реабилитацию, так как иначе ты от меня уйдешь.
Этот разговор состоялся где-то недель за шесть до того, как она собрала свои вещи, перевезла их через весь город и начала жить с мистером Томпсоном. «Парень встречает свою девушку в кампусе АА», — это тоже обычная поговорка на тех их встречах.
Я не плакал, когда смотрел, как она уезжает. Я не плакал и потом, когда зашел в наш маленький домик с большим залоговым долгом. Дом, в котором не родилось ребенка и уже не родится. Я просто лег на кровать, которая отныне принадлежала мне одному, закрыл рукой глаза и горевал.
Без слез.
Но я не был эмоционально невозмутимым. Кристи в этом была неправа. Как-то, когда мне было одиннадцать лет, я вернулся из школы домой, и в двери меня встретила мать. Она сказала, что мою собаку — это был колли по имени Рэкс — сбила насмерть машина, а водитель даже не остановился. Я не плакал, когда мы его хоронили, хотя отец и сказал, что никто не будет считать меня из-за этого слабаком, плакал я тогда, когда мне об этом сообщила мать. Отчасти потому, что это было мое первое знакомство со смертью; но, главным образом из-за того, что именно я нес ответственность за пса, чтобы он всегда оставался надежно привязанным у нас на заднем дворе.
Также я плакал, когда врач моей мамы позвонил мне по телефону и сообщил о том, что произошло в тот день на пляже. «Мне жаль, но шансов не было никаких, — сказал он. — Иногда это случается внезапно, и врачи рассматривают такие случаи, как своего рода благословение Господне».
Кристи тогда не было рядом - ей пришлось задержаться в школе, чтобы поболтать с другой матерью, у которой возникли вопросы, касающиеся последнего табеля ее сына — но я действительно плакал, вот так. Я спрятался в нашей крохотной ванной комнате, достал из корзины грязную простынь и плакал в нее. Недолго, но слезы пролились. Позже я мог бы рассказать ей об этом, но не видел в этом смысла, отчасти потому, что она могла подумать, будто я напрашиваюсь на жалость (это не термин из лексикона АА, но, вероятно, мог бы им быть), а отчасти потому, что я не считаю условием, необходимым для успешного брака, способность добывать из себя рыдания чуть ли не на заказ.