Работа над Альпийской симфонией продолжалась с перерывами на протяжении четырех лет. Друзья полагали, что Штраус окончательно отказался от симфонического жанра. Он действительно сделает это, но после Альпийской. А пока симфония рождается в муках именно тогда, когда он поглощен работой над операми, совершенно не похожими ни одна на другую, ни на симфонию.
Первые наброски симфонии возникли в 1911 году, в период сочинения «Ариадны на Наксосе». Композитор писал своему либреттисту Г. фон Гофмансталю: «Жду вас и тем временем мучаюсь над симфонией, и это доставляет мне еще меньше радости, чем стряхивание с деревьев майских жуков». Инструментовка симфонии, длившаяся ровно 100 дней, сыграла роль антракта между созданием второго и третьего актов сложнейшей философско-фантастической оперы «Женщина без тени». Как контрастны эти сочинения по стилю! Неужели у них один автор, сказавший об опере: «Именно там, где кончается Понятное, начинается исконное царство музыки», а о симфонии: «Я возымел желание хоть раз сочинить музыку так же просто, как корова дает молоко»?
Альпийская симфония посвящена графу Николаусу Зеебаху и Королевской капелле в Дрездене, интендантом которой он был более двадцати лет. Этот оркестр под управлением Штрауса стал первым исполнителем Альпийской симфонии 28 октября 1915 года в Берлине. Интересно, что именно она была избрана для торжественного концерта в честь столетия Венской филармонии 16 апреля 1942 года.
Как и фантазия «Из Италии», Альпийская симфония описывает красоты южной природы, на сей раз — величественных горных хребтов Баварских Альп, которые подступают к самым окнам виллы Штрауса в Гармише близ Мюнхена. Стремление запечатлеть пронизанные солнцем, полные радости жизни пейзажи, лишь ненадолго омрачаемые бурями и грозами, рождает цепь ассоциаций с музыкой XIX века — от Пасторальной симфонии Бетховена до симфонической поэмы Листа «Что слышно на горе», симфонических эпизодов в «Золоте Рейна» и «Зигфриде» Вагнера. Но в отличие от них Альпийская симфония только пейзажными зарисовками и ограничивается. Это музыкальный репортаж о подъеме в горы; панорама Альп не согрета эмоциональным отношением, личным восприятием природы, психологической глубиной или философским обобщением, а все музыкальные темы, одетые в необыкновенно пышный оркестровый наряд, просты до крайнего предела. Гигантская по масштабам партитура (около 130 исполнителей, 50 минут звучания), снабженная автором 22 программными заголовками, оказывается одночастной поэмой в сонатной форме, обрамленной медленным вступлением и медленной кодой. В разработке сонатного аллегро можно обнаружить эпизоды, напоминающие анданте и скерцо обычного четырехчастного симфонического цикла.
Открывает симфонию «Ночь». Ее рисует таинственный приглушенный нисходящий мотив у фагота и струнных с сурдинами. В ответ раздается хорал тромбонов и тубы. Постепенно звучность нарастает, кличи валторн и труб прорезают толщу оркестра и мощные унисоны возглашают преображенный начальный мотив — появляется ослепительное солнце («Восход солнца»). Так заканчивается медленное вступление, подготавливающее основные события симфонии.
Живое, энергичное «Восхождение» — главная партия сонатного аллегро. Внезапно издалека слышатся звуки охотничьих рогов (связующая) — их имитируют медные инструменты за сценой. Затем у медных в оркестре возникает более распевная тема, сопровождаемая вздымающимися и опадающими арпеджио струнных — словно шум горных ручьев («Вступление в лес» — побочная партия). Ее сменяет еще более красочное «Странствие вдоль ручья» — на фоне журчащих пассажей повторяется энергичная тема восхождения. Все новые красоты открываются перед путником — Штраус неистощим на звукоизобразительные эффекты. Вот краткий эпизод «У водопада», за ним — «Призрак» с волшебным звучанием колокольчиков, челесты, треугольника, глиссандо арф и скрипок. Следующая картина, «На цветущих лугах», подводит к одному из самых оригинальных по краскам эпизодов — «На альпийском пастбище» (заключительная партия). Перекликаются пастушьи рожки, издалека доносится звон колокольцев пасущегося стада, звучит незамысловатая мелодия валторн и струнных, напоминающая хороводные песни пастухов. Более разнообразные, контрастные картины возникают в разработке. «Блуждания в чащах и зарослях» остроумно рисуются средствами фугато, основанного на устремленной вверх теме восхождения. Ослепительный холодный блеск поражает «На глетчере». Тот же краткий, причудливо ритмованный мотив звучит тревожно, перебивается стремительно падающей хроматической гаммой — так иллюстрируется «Опасное мгновение».