Скоро уже третья «луна», третий месяц в пути, а мы еще не добрались до Верхоянского хребта…
Итак, сегодня рассказывается семидесятая сказка полярной Шехерезады. А впереди еще долгий путь.
Наутро, перед самым Абыем, со всех нарт одновременно слышатся восторженные крики:
— Солнце!
Светило не торопится показаться после длительной отлучки. Тускло-огненный шар будто не в силах оторваться от горизонта, он отяжелел от долгой зимней спячки в полярную ночь. Чуть побаловав нас, солнце быстро закатывается, так и не поднявшись над горизонтом.
Девятнадцать дымов над балаганами[21] — вот и весь Абый. Нарты скрипят по единственной улочке. Девятнадцать домов! А мы так стремились сюда.
Имя свое городок получил по большому одноименному озеру.
В юрте, где греемся у камелька, мне показывают старательно переписанные в тетрадку стихи о камельке.
Завтра отъезд в Верхоянск.
В Абые много говорят о наледях, которые нам встретятся, о крутизне Верхоянского перевала. Сейчас январь — месяц морозов и наледей на горных реках. В Абые морозы давно перевалили за пятьдесят градусов.
И здесь, как в колымских городках, плоскокрышие бревенчатые домики, сложенные много лет назад. И здесь над домами при сильных морозах столбом поднимается из труб белый дым.
Абый — центр старой Индигирки. Одна улочка приземистых домов…
Мы ночуем в якутской юрте. С улицы прямо попадаешь в юрту через маленькую, низкую и узенькую дверцу, обитую шкурой оленя.
Юрта не разделена на комнаты. Стены имеют форму трапеции. Сложена юрта обычно из лиственицы. Вдоль стен в один ряд нары — орон. На этих оронах сидят и спят. Каждая нара имеет свое назначение и название: придверная (правая задняя), например, расположена налево от двери при входе в юрту. Эту нару отводят обычно для малопочетных гостей. Подоконная нара находится далее под той же стеной, за ней самая почетная нара — билирик. Ее отводят самым дорогим гостям. Затем тянется правая передняя нара. Билирик и правая передняя нары это — «красный угол» каждой юрты. За ними следуют другие нары: левый билирик, левая нара — хангас-орон и кухонный стол.
Окна в юрте размещены слева от входа. В прорези окон вставлены на зиму куски ровного льда. По утрам их очищают ножом изнутри юрты.
У камелька проходит вся дневная жизнь юрты. И никого не смущает то, что от горящего камелька, как фейерверк, с треском разлетаются искры.
Налево от двери помещается обычно мужская половина, направо — женская. Фасадную стену юрты делит пополам камелек — этот «бог балагана». На небольшом глиняно-деревянном основании возвышается с некоторым наклоном широкая труба, сделанная из жердей, крепко перехваченных тальниковыми ветвями и обмазанных толстым слоем глины. Сквозь трубу камелька можно видеть небо. Труба служит до некоторой степени и вентиляцией юрты.
Женщины тщательно следят за чистотой и сохранностью камелька. Мне приходилось много раз видеть, как якутки старательно ремонтировали свои камельки. И снаружи, и снутри камелек обмазан ровным слоем глины. Глина не позволяет жердям, из которых построен камелек, воспламениться вместе с дровами. Возле камелька сушатся напиленные и наколотые небольшого размера дрова.
Зимой юрты почти погребены под снегом и даже вблизи кажутся снежными хижинами.
Каждый якут в северной тайге — непременно охотник и гостеприимный хозяин. Он приветливо встретит гостя, которого увидел впервые в жизни. Накормит, напоит и уложит спать на почетном ороне. Он знает: случится и ему быть в пути, он так же приветливо будет встречен в любой юрте. Это закон северной тайги, закон гостеприимства, бытующий в Заполярье с древних времен. Заимщик посчитает для себя великой обидой, если проезжий на деньги расценит добрые чувства хозяина юрты. Однако он не откажется от подарка, особенно если подарок предназначен его жене или детям. Это даже доставит таежнику удовольствие.