— Советник, прошу простить мою вспыльчивость, — сделав глубокий вдох, начал отец. Было видно, что он тщательно подбирает слова.
Май милостиво улыбнулась, демонстрируя, что она нисколько не обижена этой нелепой оплошностью.
— Доктрина гласит: неважно, что ты делаешь, — главное, что ты делаешь это максимально эффективно для общества, — начал отец.
— Вот именно! — перебила его Май. — Именно это мы все, я имею в виду официальных лиц, и будем говорить завтра.
— Боюсь, я опять не совсем понимаю, — нахмурился отец.
— Неважно, какую вакансию в рамках своего сектора выбрал выпускник, — главное, чтобы он приносил на своем месте максимальную пользу обществу. Это наша официальная позиция по поводу того, что двадцать два из двадцати семи выпускников, пересдавших сегодня Финальный экзамен, за последние несколько часов подали заявки на вакансии начального уровня в чертов «Зеленый треугольник».
Все это Май произнесла настолько спокойно, что только из-за концовки ее фразы я понял, насколько она раздражена. Двадцать два человека? А я-то думал, я такой один.
— И никакой связи между действиями Якубовского и случившимся сегодня нет, — с нажимом добавила советник Май, — это достоверно установлено следствием. Более того, выходку Франчески нам тоже придется проигнорировать. Своим демаршем она явно планировала привлечь к себе внимание, ей это удалось, но мы не будем ей подыгрывать и делать из нее символ молодежного протеста. Хочет в теплицы — пожалуйста, пусть идет, через несколько недель пресса сама потеряет к ней интерес.
— Но это же… — начал было отец.
— Под мою ответственность. У меня есть полномочия на единоличное принятие такого решения, — отрезала Май.
Отец открыл рот, собираясь что-то спросить, но под взглядом советника молча закрыл его. Как рыба. Я вообще изображал планктон. Что-то как-то многовато откровений для одного ужина.
— И не стоит злиться на сына, Марк. Он в данной ситуации всего лишь жертва нашей халатности и беспечности. И, боюсь, далеко не единственная и не самая серьезная.
— С чего вы взяли? Я сам принял решение! — не выдержал я.
— Эрик! — предостерегающе прикрикнул на меня отец.
— Ничего, — отмахнулась от него Май, — мальчика можно понять. Уверена, что каждый из тех приграничных выпускников, которые завтра пополнят ряды «Треугольника», считает точно так же.
— Приграничных? — не понял я.
— Не знал этого термина? Тех, кто находится в одном-двух баллах от следующего сектора. Самая проблемная и неустойчивая категория. Нам стоило давно выработать какие-нибудь механизмы контроля, — вздохнула Май, — теперь придется тушить уже вспыхнувший пожар.
— Советник, при всем уважении, мне кажется, вы немного преувеличиваете опасность инцидента, — возразил отец, — это всего лишь два десятка выпускников. Какую угрозу они могут представлять? Тем более работая в агрохолдинге?
— Эти два десятка выпускников, уважаемый директор Департамента правопорядка Скрам, злы, недовольны своей судьбой и организованны.
— Да-да, организованны, — подтвердила Май в ответ на удивленный взгляд отца. — Давайте предположим худшее — что Франческа не зря устроила это шоу, и, помимо прочего, ей было нужно, чтобы они все увидели и запомнили друг друга. Они уже организованная ячейка, хотя еще и не подозревают об этом. Как, например, ваш сын.
Отец нахмурился. Я, боюсь не очень успешно, старался не выдавать изумления.
— И, что еще хуже, с завтрашнего дня, уважаемый директор Департамента правопорядка, эти два десятка выпускников станут неотъемлемой частью крупнейшего стратегического объекта, насчитывающего, если мне не изменяет память, шестьдесят тысяч рабочих.
Брови отца сошлись еще плотнее.
Я с трудом удержал челюсть, пытавшуюся отвалиться.
— И, как я уже сказала, благодаря поднятой в прессе шумихе, мы не можем предпринять никаких кардинальных шагов. Если, конечно, хотим сохранить хотя бы видимость приличий. Так что, в свете всего вышесказанного, уважаемый директор Департамента правопорядка, мне отнюдь не кажется, что я преувеличиваю.
— У вас уже есть план действий? — мрачно спросил отец.
— Я его уже реализую, — ответила Май.
— Зачем Франческа это делает? Вы же не можете не иметь никаких предположений? — спросил я, прекрасно понимая, что мои слова звучат дерзко.
Но не спросить я просто не мог, услышанное сегодня перевернуло весь мой мир.