И вот опять я не знал, что возразить. Все вроде бы было складно, но на душе скребли кошки.
— Я не могу сейчас вам ответить! Я понятия не имею, как руководить комитетом…
— Мы поможем, — спокойно прервала мое нытье Май.
— Но неужели вы думаете, что вам удастся погасить ту волну, которая поднялась, таким простым шагом? — снова попытался я.
— Об этом не волнуйся. Я завтра развалю весь этот карточный домик, — советник снова устало прикрыла глаза. — И я не требую ответа прямо сейчас. У тебя есть в запасе несколько дней, я хочу, чтобы твое решение было взвешенным.
На этом наш длинный разговор закончился.
У меня было время подумать, но почему-то, глядя на ночь за темными стеклами автомобиля, я не мог отделаться от мысли, что все в моей жизни предрешено. Что бы я ни сделал, это каким-то мистическим образом станет именно тем, чего от меня хочет Май.
Домой я вернулся глубокой ночью и опять долго ворочался в постели, путаясь в своих мыслях и сомнениях. Мне нужно было с кем-нибудь посоветоваться.
Советчик нашелся примерно к девяти утра воскресенья.
Второй звонок в дверь за сутки — рекорд моего гостеприимства. Я с трудом разлепил глаза, натянул джинсы и поплелся встречать незваного гостя. Надеюсь, это не парни из Безопасности. Я еще не успел по ним соскучиться.
Но это оказалась Камила. Несмотря на воскресное утро, бодрая, улыбчивая и прекрасная. Я был уверен, что после той ночи она не вернется. Что я так и останусь для нее ошибкой и парнем из другой истории.
— Привет.
— Привет, — Камила улыбнулась, — меня просили кое-что тебе передать.
Она взмахнула какой-то большой папкой, которую держала в руках.
— Мама Тани отдает тебе часть ее рисунков. Она очень благодарна за то, что ты организовал стену памяти.
В груди резко закололо. Ну за что так?
— Эрик, — Камила протянула ко мне руку, — ты в порядке?
Я кивнул. В каком, к черту, порядке? Я же практически убил Татьяну.
— Ты какой-то бледный.
— Не выспался просто, — я взял папку, которая словно обожгла мне руки.
— Может, зайдешь? — предложил я, ни на что особо не надеясь.
— Ну вообще-то, я принесла тебе горячие блинчики из кафешки, потому что на завтрак у тебя наверняка ничего нет, — Камила лукаво сверкнула глазами, — впустишь?
— У меня есть замороженная пицца, — не придумал ничего более умного я.
Сердце колотилось так, что я сам себя не слышал.
Камила рассмеялась, проскользнув мимо меня в квартиру.
— Я думал, ты больше не придешь, — я решился произнести эту фразу только минут через двадцать, глядя, как Камила пытается сервировать стол теми посудными уродцами, что проживали на моей кухне.
— Ты не отвечала на мои звонки.
— Мне нужно было время подумать. Столько всего навалилось, — Камила не обернулась, продолжая отмывать чашку, которую я обычно просто заливал новой порцией кофе.
— И? Ты придешь еще?
Камила все-таки отложила чашку — все равно ее не отмыть, и обернулась ко мне. Я сидел всего в метре от нее и прекрасно видел ее глаза и улыбку.
— Я могу и вовсе не уходить.
Это просто не могло быть правдой. Почему на меня валится столько чудес?
— Ты хочешь остаться со мной? Здесь? В секторе А? — я как будто слышал себя со стороны, потому что все это просто не могло происходить на самом деле.
Камила подошла ближе, и я поднялся на ноги, давая ей возможность обнять меня.
— Я хочу остаться с тобой.
Я подхватил ее на руки, идти до кровати было всего ничего.
— Но вот квартиру и мебель, если ты не против, мы сменим, — рассмеялась Камила, когда мое ложе жалобно скрипнуло под нашим весом.
Я был не против. Мне было наплевать на все, кроме девушки в моих руках.
Принесенные к завтраку блинчики стали обедом.
Я даже не пытался собраться с мыслями по поводу вчерашнего разговора с Май, просто сидел рядом с Камилой, запивал блины чаем и слушал ее болтовню. Но Май сама ворвалась в мой, казалось, надежно изолированный мирок.
— Я включу новости? — Камила потянулась к моему компьютеру. — Там на улицах черт знает что творится.
Я не стал возражать, но неприятное чувство, что сейчас все опять станет сложно, зажужжало в моем сознании, как навязчивая муха. Полуденные новости вышли с пометкой «Экстренный выпуск». Все прямо как тогда, два года назад.