Вечером тетя Зина пришла в «залу» и, включив телевизор, сказала:
— Полина, завтра на стол соберёшь? Мы с бабушкой к травнику поедем.
Полина кивнула и впала в уныние. Перед её взором возникла картина: голодные Костя и дядя Гена стучат ложками по тарелкам, как сироты в мюзикле «Оливер!». Это будет утро её позора! На кухне Полина выступала в роли потребителя или неквалифицированной рабочей силы, способной лишь повертеть ручку мясорубки, вымыть посуду или почистить картошку. Бабушка, истинная жрица домашнего очага, утверждала, что если Полина не научится готовить, её никто не возьмет замуж, но на кулинарные уроки терпения у нее не хватало, она предпочитала всё делать сама, наверное, оберегала внучку до поры до времени от кухонного чада и луковых слез. До сих пор Полине иногда являлся призрак шарлотки, летевшей по мусоропроводу, пока ветер разносил по улице одну из улик — запах гари, а в раковине отмокала другая — любимая бабушкина сковородка, покрытая коричневой рванью из остатков теста. И что теперь делать? Тебе уже пятнадцать лет, а все, что ты умеешь — это поджарить яичницу. Стыд какой! Бабушка, однако, сидела рядом и ничего не сказала тете Зине. Значит, хочет проверить, как Полина справится.
Полина грустно смотрела на Заглота. Заглоту на новом месте тоже не очень нравилось, он никак не мог составить гармоничное целое с ткаными медведями из «Утра в сосновом лесу», к которым его прислонили.
По телевизору женщина с челкой, похожей на крышку рояля, говорила: «Отец, как же ты мог скрывать от меня все эти годы, что Эмилиано — мой брат! Я никогда тебя не прощу!».
Полина взяла полотенце и вышла на улицу почистить зубы.
— Отец! Как же ты мог скрывать от меня все эти годы, что у меня есть три троюродных брата? — спросила она Шарика.
Шарик ласково тявкнул и прислонился мокрым носом к её голени.
Наутро Полина выпрыгнула из постели, едва закрылась дверь за бабушкой и тетей Зиной. Из соседней комнаты доносилось ровное сопение дяди Гены, в Костиной стояла тишина. Полина босиком прокралась на кухню. Солнце еще не жарило, но уже лезло в окно. Вокруг желтого абажура носились друг за дружкой мухи.
В холодильнике Полина нашла яйца и молоко, из прогнутой жестяной банки отсыпала муку. Решила испечь блины. В конце концов, что тут сложного? Она много раз видела, как это делает бабушка. Началось все неплохо, молоко с яйцами перемешалось легко. А вот мука… Сперва приклеилась к стенкам, а потом превратилась в комки-островки, не желавшие топиться. Они упрямо выныривали и прилипали к ложке. «Ну, погодите у меня!» Полина принялась мешать тесто так яростно, что из миски во все стороны полетели белые брызги. Она открыла шкаф, в надежде найти там венчик, но на полках стояли только многочисленные коробки из-под сока и маргарина, терпеливо ожидающие того звёздного часа, когда они «для чего-нибудь пригодятся». Дома этого добра тоже хватало, бабушка собирала еще упаковки из-под сметаны и йогуртов. Пригождалась всегда лишь сотая часть этой странной коллекции…
Полина продолжила мешать тесто ложкой, и в голове у нее все время вертелась фраза: «Плоха та хозяйка, что блинов растворить не умеет». Когда смесь в миске стала отдаленно напоминать блинное тесто, Полина зажгла огонь и потянулась за сковородкой. Однако местный домовой не собирался так просто сдавать позиции. Черная сковорода, давно забывшая, что означает слово «сиять», ловко вывернулась из рук и точно разбудила бы весь дом чугунным перезвоном, не подставь Полина своё колено.
Было очень больно. Полина стиснула зубы. Зажала в кулаке ручку окаянной сковороды. Постояла чуть-чуть, прислонившись к столу, дождалась, пока утих пульс в коленке.
Бабушка всегда накалывала на вилку картофелину и размазывала ею масло по сковороде, но Полина решила обойтись без этой мудрой приспособы. Как только зашкворчало, она зачерпнула белого теста, шлепнула на сковороду и наклонила её от себя, чтобы блин растекся. Блин получился бугристый, но это было ещё полбеды. Когда Полина взялась его переворачивать, оказалось, что он присосался к сковороде. «Чертов первый блин комом», — бурчала Полина, соскребая тесто в ведро. «Еще пара ложек муки — а-а-а-пчхи — плоха та хозяйка, что блинов растворить не умеет — ну и будут есть свои щи, обойдутся». Пока мучные острова сопротивлялись потоплению, остатки первого блина на сковороде почернели и начали чадить. Полина посмотрела на часы. Скоро встанет дядя Гена, выйдет на кухню и скажет: «Тсего у нас на завтрак?». А Костя потом сообщит Вовану, что питерская сестра — еще та хозяйка. Хотя при чем тут Вован?