Поворачиваюсь, чтобы выйти, и вдруг замечаю, что ее плечи трясутся.
– Кенди? Что с тобой?
В свете флуоресцентной лампы ее лицо кажется очень бледным. У нее темные круги под глазами, но это далеко не новость. Хорошо хоть синяков сейчас нет. Два года назад, когда Кенди только переехала к своему парню, Джерри, она была живой и яркой. Иногда после работы мы ходили куда-то, если Джерри еще был в шахте. Кенди мечтала стать стилистом-парикмахером, открыть салон. Собиралась даже пойти в бизнес-школу, выучиться на управляющего. Но постепенно разговоры о школе сошли на нет. Джерри эта идея не нравилась. Потом Кенди перестала говорить о прическах. А потом вообще почти перестала разговаривать. Мы видимся каждый день, но я так по ней скучаю…
На ее лице нет никаких эмоций, она показывает мне белую полоску.
– Я беременна.
Закрываю за собой дверь.
– Поздравляю?
– Пришлось улизнуть с работы, чтобы купить тест. Прости. В другое время я не могла, потому что тогда он узнает.
Джерри всегда заходит за ней после работы. Иногда я вижу, как, стоя на крыльце, он пересчитывает чаевые Кенди. А в день зарплаты молча протягивает руку за ее чеком.
Кенди снова склоняется над раковиной.
– Что же мне теперь делать?
Я заставляю ее остаться в туалете. Все равно народу в закусочной почти нет. Когда женщина с детьми уходит, я нехотя подхожу к их столику, ожидая увидеть полный разгром. Ничего подобного: никаких разлитых напитков, никаких перевернутых тарелок. Все аккуратно сложено. И – потрясающе и невероятно! – целых двадцать долларов на чай.
Я так громко взвизгиваю, что Бен высовывается в окошко для раздачи.
– Все в порядке?
– Даже лучше! Самые щедрые чаевые в моей жизни! Спасибо, Бенджамин!
– Не за что. Но Бен – это не сокращение от Бенджамина.
Звенит колокольчик на двери, возвещая приход мамы… и Рика? Рик всегда говорит: «Почему я должен платить кому-то за приготовление еды?» – пока варит рис, бобы или еще что-нибудь, купленное по дешевке.
– Что вы здесь делаете? – спрашиваю я.
Мама оглядывает все вокруг. Обычно она работает в кабинете и старается пореже выходить в зал, не в силах смириться с шокирующим и пугающим украшением интерьера. На этот раз ее внимание привлекла сцена пингвиньего Рождества с маленьким пингвином в роли Иисуса.
– Нашу смену отменили по техническим причинам. Мы думали, ты дома. Хотели убедиться, что у тебя все в порядке.
– Кенди… заболела. Так что я ее подменяю.
Рик засунул руки в карманы джинсов.
– Ты сделала домашнее задание?
– Да, – спокойно отвечаю я.
Он кивает – каждый вечер, задавая один и тот же вопрос и получая один и тот же ответ. Хотя обычно это происходит дома, когда мы все возвращаемся с работы. Потом я передаю ему пульт, чтобы он мог посмотреть старые выпуски сериала «Бонанца». Несколько лет назад, когда меня мучила бессонница, я всякий раз заставала его на диване. Мы молча сидели, убивая время, а пространство между нами занимали скучные приключения черно-белых ковбоев.
Ладно, пара серий была очень даже ничего. И все же…
Колокольчик звенит, сообщая о готовом заказе, и я хмурюсь. Бен ставит на полку три пакета на вынос.
– Никто ничего не заказывал! – кричу я. Мама, похоже, сердится, так что я стучу по окошку. – Бен! Тут никого нет. Никто ничего не заказывал.
Он наклоняет голову.
– А, точно! Стыдно признаться, но я все перепутал. Может, не будешь это выбрасывать, а отдашь родителям?
Стыдно ему, как же. Вон, весь светится от радости.
– Рик – не мой отец.
– Круто. Ну что, может, спросишь, возьмут они еду или нет?
Я прожигаю его взглядом, хотя сделать это не так уж просто: похоже, улыбка Бена заразительна.
– Прекрати готовить, не получив заказа.
– Понял, – улыбнувшись еще шире, он выпрямляется, и я больше не вижу его лица.
Я протягиваю пакеты маме и Рику.
– Похоже, повар перепутал заказ. Хотите немного бесплатной еды?
Рик даже не спрашивает, что это. Главное – бесплатно. Он поворачивается к двери.
– Идем, Пилар?
Мама хмурится.
– Скажи Бену, пусть записывает, что использовал. У нас система заказов, которая не позволяет тратить продукты впустую.
Когда они уходят, я заглядываю в женский туалет и вижу: Кенди спит, свернувшись в углу и подложив под голову свернутый фартук. Повесив на дверь табличку «Не работает», я начинаю отрабатывать ее смену. В качестве маленького бунтарского жеста я не переоделась в униформу. И Бен тут совершенно ни при чем.
Ну, разве что чуть-чуть.
В закусочной сегодня работы больше, чем обычно: несколько местных жителей решили оценить нового повара. Бен особо не разговаривает, только улыбается и машет из окошка: слишком занят, чтобы выйти. Просовываю голову к нему и вижу, как он вытаскивает из духовки печенье. Предательский аромат имбирного теста висит в воздухе, словно обещание праздничного веселья. У Бена даже нос в муке. Его изогнутый улыбчивый нос. Просто очаровательно.