– Сколько нужно? – сдаётся начальник.
Вот он сейчас меня напоминает в день зарплаты. На этот вопрос следует невинно улыбнуться и ответить: «Сколько не жалко, дорогой».
– Сестра Литиция!
Черт, а на мне всегда работало. Богомол, все-таки, непробиваемая скотина.
– Три, нет лучше четыре оклада! – корректирую запрос.
– Вы очень самоуверенны.
– Исключительно на благие цели.
– Это на какие?
– Хочу в магазин зайти. За необходимой каждой женщине изюминкой.
Буквально через пару часов я становлюсь счастливым правообладателем нарезного «Рампара» системы Фалис, 22 калибра, с восемью граммами заряда порохом. Ружьё только-только поступило из Франции. Под большим секретом остроусый Шарль – владелец лавки хвастается, что такими ружьями вооружают армию Франции. Но меня привлекает в первую очередь его длина: 169 см. Чуть выше моего нового роста. И вес: 8,6 кг.
Чтобы зарядить это ЧУДОвище, необходимо разложить рукоятку и извлечь затвор. Вытащить камору, засыпать в нее порох и заложить пулю. Самозабвенно учусь этому еще два часа, забыв про Святошу и прочие неприятности.
А жизнь-то налаживается!
Константин крестит меня, ружье и, заодно, владельца лавки. Ему идея обороняться с помощью огнестрельного оружия не нравится.
Но в Лондоне 1830 года еще никто не ввел запрет на владение оружием, так, что я могу делать все, что душе угодно. Тем более, что аванс уже выдан.
Своего малютку я нежно называю «Эпик». Потому что у каждого серьезного оружия должно быть имя. Он пахнет железом и порохом.
Прячу его в особый кожаный рюкзак, который обходится в остаток моего будущего заработка.
За спиной распускаются крылья.
Черные крылья Апокалипсиса.
Сила моя не имеет границ.
Да я любого теперь на грелки порву, по углам распихаю.
Черный чехол за спиной отлично сочетается с монашеской рясой. Которую я собираюсь сменить на удобные штаны и куртку в самое ближайшее время.
Но перед магазином одежды Костик артачится и отказывается финансировать моё обновление. И, как любой порядочный антивирусник, я вынужден умолять. Приосанившись, опять вспоминаю жену-фотомодель и прошу её интонацией:
– Мне носить нечего. Не могу же я в одном и том же ходить постоянно! Имей совесть. Ты совсем обо мне не думаешь! Да я как оборванец выгляжу?..
– Сестра Литиция, вы только что заказали три серебряных пули. Умерьте свой аппетит, пожалуйста.
Черт, почему опять сбой-то?!
Вообще-то я десять пуль хотел заказать. Но одна серебряная стоит в двадцать раз дороже обычной, и мне, банально, не хватило денег.
Преподобная жадина и зануда не переставая жужжит над ухом, что вооружаться дело не только не Богоугодное, но и дорогостоящее.
Ладно, будем работать с тем, что есть.
Почти девять килограмм железа за спиной внушают уверенность и решительность.
Еще бы черную повязку, как у Рэмбо.
Я зловеще улыбаюсь:
– Начиная войну, не забудь одну вещь.
– Какую? – послушно спрашивает Константин.
– Мешки для трупов, – расплываюсь в довольной улыбке, поправляя своего нового любимца. Ну вот, немного тренировки, и даже Богомол станет нормальным мужиком.
Подать мне демонов!
Намечается, кое-что интересное.
Бабочка вьется вокруг статуи на краю городского кладбища под многообещающим названием «Костяные холмы». И почему мы бежим за крылатой ночью? Учитывая неблагоприятную обстановку в текущем Лондоне, я бы на улицу даже вечером не выходил. А прибавьте сюда светящуюся Темзу, которая совсем не река!
Монумент полностью облеплен мотыльками. Крылышки трепещут, делая фигуру похожей на оживший океан. В темноте океан кажется серым, живым и неприятным.
Константин бесстрашно бьет монумент рукой. И бабочки разлетаются. Это статуя Святой Марии. Заступницы всех детей. А возле нее сидит на коленях женщина. Наша клиентка Мариса. Мать мальчика, которого мы пытаемся избавить от демонов.
Пока мы проводили опасную операцию, эта дамочка смылась и пришла на кладбище.
Ночью.
Одна.
12. Ты. Я. И влажная нетрезвая женщина
Мариса жмётся, заламывает руки и старательно наматывает истерику на наши уши.
Константин обхаживает зареванную женщину, как медсестра VIP-клиента с простатитом. Послать нельзя, но очень хочется. При этом он сохраняет каменно – нейтральное выражение лица. Выдают его только глаза: бегают, выглядывают, где бы добыть спасения.
– Сестра Литиция, вы же тоже женщина, упокойте её, – просит мое начальство. Умоляет даже.