Ответить не успеваю: гады идут на меня.
Один против пятерых?
Почему ограбление стремительно превращается в бойню?
– Живым не дамся! – сбиваю ближайшего ударом в грудную клетку. Центр тяжести у «Эпика» просто великолепен. Прикладом добиваю упавшего в спину. И с криком: – НА БЕРЛИН! – прыгаю на него сверху, переламывая позвоночник массой своего тела.
– Она ненормальная!!! – кричит подбегающий бандит, замахиваясь на меня мечом.
– Я – ОН, – откатываюсь в сторону. Костра, к сожалению. Юбка тут же вспыхивает. Встаю на одно колено и прицеливаюсь в самого–похожего–на–главаря мужика. Он выше, умнее мордой и не машет оружием, как гибидедешник на перекрестке. И нажимаю курок.
А ружье стреляет.
Опа.
Что там насчет оружия, которое стреляет в конце каждой пьесы? Или я два дня с заряженной пушкой по городу мотался?!
А у него предохранителей нет.
Короче, даже я в ахуе. Не то что бандиты.
Для полной картины в небе сверкает молния, грохочет гром и начинается дождь. Сильный. Непроглядной стеной.
Я промокаю насквозь за полсекунды и радостно смеюсь.
Да это ж кара небесная!
И лучший дождь в моей жизни!
Я когда-то хотел умереть?
Забудьте!
Жизнь – офигенная штука!
– Валим, братва! Она одержимая! – делает правильный вывод распластанный подо мной грабитель и ползет наутёк.
Вожак кивает и подхватывает:
– Валим!
Сумасшедшая монашка без зонтика уже не так соблазнительна?
Зажимаю ружье подмышкой, складываю руки рупором и добиваю комментарием:
– Жду вас в воскресенье на покаянии, мудаки!!!!!
Как же много нехороших жестов прилетает мне в ответ.
Я абсолютно счастлив.
Когда возвращаешься в монастырь, как домой, это довольно грустно.
Когда тебя встречают, как героя, это довольно приятно.
Когда Лукреция с разбегу впечатывается в тебя всем телом и радостно прижимается обоими достоинствами, это Рай!
Алиса, я влюбился! Тащи шампанское, гусары гуляют!
В этот день отпрошены все запреты. Почти. На стол подают мясо, Жозефина поет, вечерний молебен отменен.
Даже выдают немного вина, исключительно во благих намерениях. Я прям бутылки две за вечер уговариваю. И намерения становятся настолько благими, что готов осчастливить сразу троих, нет, пятерых сестренок. Тащат меня до кельи тоже трое. И одна из них Жозефина, так что приходится спрятать намерения поглубже. Лукреция вызывается переодеть мое тело. Но я этого уже не помню. Со слов ее узнаю. Утром, обнаружив спящей со мной в одной кровати.
Одетую.
Черт, такой шанс упущен! Неподготовленное тело боевой монашки вырубилось раньше моего мозга!
Что ж ты, Алиса, будильник мне не поставила?! Как на работу. Так всегда. А как в нужном месте в нужное время, так слилась?!
– Дмитрий Геннадиевич, вы меня раздавите.
Ох, уж этот нежный голос неприступности! Милая Лукреция – ты единственное, что задерживает меня в этом шизанутом мире демонов и фунтов. Ну, и еще Богомол немного. Он забавный.
– Просто Дима, дорогая, – нежно целую ей руку.
Монашка вздрагивает и пытается освободиться. Совсем одичала без меня, бедняжка.
– Сестра Аврора запретила потакать вашей болезни.
– Да, да, я уже рассказывал, как тяжело мне пришлось? – картинно тру плечо, где орденом коммунизма горит синяк от приклада.
– Три раза! – заверяет милашка. Но остается рядом, чем несказанно меня радует.
– Ну, полежи еще немного, а я в четвертый расскажу.
Может, ну её эту экзорцизную практику? Соблазню Лукрецию. Увезу далеко–далеко. В Россию… там сейчас Пушкин, Гоголь.
Гоголь, это же Вий. А у Пушника – мужики из вод выходят.
ВЫХОДЯТ ИЗ ВОД!
Вод=Река=Темза=Бездна=Ад.
На родине тоже не спокойно?!
Как так-то?!
Что за время то такое?
Смутное?
– Сестра Литиция! – как нельзя вовремя барабанят в дверь.
– Ну, что опять!?
– Вас просит подойти мать–настоятельница.
Да куда угодно! Лишь бы от этих мыслей.
Старушка Аврора начищает крест. Огромный и походу золотой. Потерев в одном месте, тут же проверяет работу на свет. Заметив меня, она не прерывает своего увлекательного занятия, но интересуется:
– Сестра Литиция, вы зачем всех подряд к нам тащите?
– Всего-то бедную женщину привел.
Что за наплевательское отношение к кадрам?! Стараешься, пропагандируешь их орден на лево и направо, а в ответ одни претензии.
– Она постоянно пьет.
– У каждого свои недостатки. Скажите спасибо, что не мужик.
– Сестра, Литиция! Я позвала вас серьезно поговорить.
– А сигарой угостите?
– Обнаглели совсем? – Аврора, наконец, откладывает крест.