Он не мог не доложить о моем промахе главе Ордена. И даже выгораживал мою никчемную монашескую шкурку. А правила есть правила. И по правилам, за нарушение статьи “не прелюбодействуй” мне положена казнь. Мизинчиковая.
Но знаете, судье в свисток такие правила! И таких напарников туда же!
Нас отправляют в Богом забытую деревеньку на севере примерно в десяти днях от Лондона. И Святоша расщедривается на дорожную одежду. Кажется, он и на это задание укатился бы в одиночестве. Но оно предполагается опасным. И предатель приходит за мной. Или боится оставить меня одного.
Зря.
Пока я запихиваю свои окружности в штаны, со скрипом выторгованные у общественной казны, размечаю, где у него вырезка, где тазобедренная мякоть, а ребрышки планирую скормить крокодилам Темзы.
С нами отправляется милашка Пионика, поэтому путешествие обещает быть занимательным.
В дилижансе я собираю и разбираю ружьё, доводя движения до автоматизма. Пальцы в черных перчатках, что подарил мне Святоша, подрагивают от предвкушения. Да, он презентовал мне перчатки. Это же прелестно. Теперь на месте его убийства не останется моих следов.
Богомол пялится в молитвенник и шевелит губами.
Изредка, пока он не видит, целюсь ему в макушку.
Это вносит в поездку разнообразие.
Пионика делает вид, что спит. Кажется, она меня боится.
– Каждый день буду тренировать вас, – говорит макушка. Я как раз представляю на ее месте месиво из мозгов, и немного теряюсь. – Чтобы вы могли отбиться от нападения. Ваша физическая форма никуда не годиться.
Это он меня жирным обозвал?
Формы мои не нравятся?
– Я уже похудел как минимум на один палец.
Святоша закладывает мизинцем книгу и смотрит на меня. Вернее, на дуло, что упирается ему в лоб.
Не успел убрать.
Бывает.
– Я думал, вы раскаялись и приняли наказание.
– Так и есть. Просто тренируюсь.
Я с сожалением прячу ружье. Эпик печально вздыхает. Он тоже хочет крови.
– Вас случайно отец Джонатан не наказывал? – видимо душная обстановка транспортного средства располагает Гада к разговору.
– Ты в чем-то меня подозреваешь?
– Ни в коем случае. Вы даже разбойников на дороге не убили, значит, не станете убийцей по доброй воле.
Я все еще чувствую все пальцы и жажду убийства.
– Это почему я раньше добрый был? Это потому, что у меня все пальцы на месте были.
– Сестра Литиция, у нас достаточно опасное задание. Если мне не стоит рассчитывать на вашу помощь, так и скажите. Развернем кэб, я поеду один.
В углу шевелится Пионика, ее глаза испуганно распахиваются, но она не вмешивается.
– Что ты, я помогу тебе. Обязательно.
Помогу быстрее встретиться с Богом.
– Вы невыносимы, – он складывает ладони вместе. Корешок книги упирается ему в лоб.
– Я само спокойствие.
– Вы странно себя ведете.
– Хочешь сказать, до этого я себя нормально вел?!
– Сестра, я понимаю, вы меня еще очень долго не простите. Но сделано это было для вашего же блага…
– Благими намерениями выложена дорога в ад. Знаешь такую поговорку?
– Со временем вы поймете все и раскаетесь.
Ненависть я могу выместить на тренировке. Конечно, Преподобный Богомол сильнее. Но он жалеет меня из-за травмы. А я отрываюсь, как могу. С удовольствием пиная все, до чего дотягиваюсь. В какой-то момент чуть челюсть ему не сворачиваю. Жаль, не хватает длины рук.
Неожиданный апперкот с подсечкой в ответ заканчивается хрустом моего позвоночника. Святоша тут же прекращает тренировку и кидается вправлять мне вывих. Откидываю голову назад и все-таки разбиваю ему нос. Запах крови приятно щекочет волосы в подмышках.
Костик прижимает ладонь к лицу, грозно сопит и уходит зализывать раны.
В силе и скорости мне с ним никогда не сравниться. Но есть еще элемент неожиданности. И я им воспользуюсь. Стоит только подождать.
18. Масочку наденьте, пожалуйста
Богом забытая деревня оказывается местом скопления нищих и бездомных, больных и юродивых.
Все дома разрушены в той или иной степени. Ни одного целого стекла на тридцать дворов.
Зато небольшая церковь – полна людей. Стонущих. И тел позади нее. Ждущих захоронения.
Мертвых больше, чем живых.
Ой, как нехорошо.
Встречать нас выходит поп в потертой рясе. Худой, длинный и голодный. Прихожане провожают его взглядами, полными надежды и поклонения. Под такими взглядами вода в морях расступается, а мяч сам в сетку летит.