И я нажимаю на курок. Голову мертвецу сносит напрочь.
Толпа оборачивается и, зарычав, бросается к нам.
Внутри церкви кричат.
– Не выходить! – одним прыжком я оказываюсь в дверном проёме. Проверяю одну створку и готовлюсь закрыть вторую.
Соблазн оставить Богомола на растерзание велик, но я, все-таки, придерживаю дверь и даже отпихиваю в сторону особо быстрого зомби стволом ружья.
А потом кто-то толкает меня в спину, делаю шаг вперед, и двери за спиной захлопываются.
Сначала на меня налетает Константин, а потом толпа мертвецов. И дружно сминают меня в яичницу.
– Поэтому я не катаюсь в метро, – хриплю, прижатый толщей тел. Там и давка такая же, и запах такой же и звуки похожие.
И это страшно.
Клацают зубы, ломаются кости.
Зомби бесятся, как депутаты на дебатах. Слюни и лозунги летят в угнетающем количестве.
Окей, Алиса, если я сдохну, завещаю тело на нужды науки. Все равно не моё.
Константин перехватывает меня за талию, и, используя ружье как шест, выталкивает нас из гущи мертвецов.
– Твоя кровь провоцирует их, – тычу пальцем в порез на боку Преподобного и сбрасываю с себя пару мертвых рук, улетевших с нами.
– Псалом 69! – и эта фраза звучит, как приказ, но я с радостью подчиняюсь.
Поспеши, Боже, избавить меня, поспеши, Господи, на помощь мне.
Твари быстро разворачиваются на сто восемьдесят и прут в нашу сторону. Тянут к нам лапы, как самые преданные поклонники. С той же страстью в глазах и жаждой оторвать кусочек счастья.
Богомол щелкает четками и читает молитву, ежесекундно крестясь.
Я держу ружье, как посох и недоумеваю, на что он надеется. Надо бежать.
К концу первой же строфы на Святошу бросается мертвец.
Да постыдятся и посрамятся ищущие души моей! Да будут обращены назад и преданы посмеянию желающие мне зла!
Бросается и застывает, ослепленный светом.
Константин окружен сиянием. От каждого слова оно разгорается сильнее.
Я перемещаюсь к новоявленному паладину за спину и прячусь в его свете.
Ты, когда ультануть* успел, падла?
Да будут обращены назад за поношение меня говорящие: "хорошо! хорошо!"
Не знаю, как это работает, но останавливаются только первые ряды. Идущие за ними, света невидящие, напирают, подламывают замерших под себя и давят их с мерзким чмокающим звуком. И тут же перестают двигаться.
Да возрадуются и возвеселятся о Тебе все, ищущие Тебя,
и любящие спасение Твое да говорят непрестанно: "велик Бог!"
Константин начинает перемещение, и вскоре мы обходим скопление тел по дуге и прижимаемся к стене церкви. Добраться до дверей мешает груда покойников.
Я сжимаю левую руку в кулак. Чтобы Богомола разорвали на кучку мелких насекомых достаточно ошибиться лишь в одном слове.
И умереть вместе с ним.
Но главное, что меня сейчас волнует: чулки съехали к коленкам. Подтянуть бы.
Я же беден и нищ; Боже, поспеши ко мне! Ты помощь моя и Избавитель мой;
Господи! не замедли.
Молитва заканчивается, свет начинает тускнеть.
– Псалом №78, – смотрит на меня Преподобный.
Черт, там двадцать шесть строф и полное отсутствие рифмы!
Алиса, куда воткнуть фонарь, чтоб тоже так светиться?!
Вжимаюсь в стену плотней и произношу: …
20. Проверка на вшивость провалена
Мы пробиваемся к дверям церкви минут через пятнадцать. На мой отчаянный стук высовывается длинная рука, и нас затягивает внутрь.
– Вы люди? – спрашивают сразу несколько голосов.
– Налоговая! Выворачиваем карманы! – машу ружьем, разгоняя любопытных.
–Живые! – налетает на меня Пионика.
– Кто был возле входа во время нападения? – Константин выглядит плоховато. Ряса изодрана. Куча ран и укусов. Кровь струится по рукам.
На мне, например, ни царапины.
– Никого там не было. Вы сами вышли за порог.
– А мы никого еще ни в чем не обвиняли. Но, раз уж вы настаиваете, – Богомол делает обманное движение, и через секунду крутит говорившему локти за спину. Это оказывается молоденький чернокожий парнишка лет шестнадцати. – Проверьте руки. Если они пахнут гнилью, значит он напоил мертвецов кровью и сюда притащил.
Громкие тяжелые удары сотрясают дверь. Дети плачут, бабы орут.
– Без паники, – появляется, наконец, отец Сэмуэль, – утром они успокоятся. Мы проведем обряд изгнания, и все будет в порядке.
Я принюхиваюсь к ладоням. Они отчаянно воняют трупами.