Адрес на бумажке, которую мне просунул Черный, указывал на то, что дом находится на городской периферии. От ближайшего метро выйдет около полутора часа.
Городские огни вдыхали жизнь в железобетонные громадины. Казалось, что здания выглядят куда живее людей: каждый в своем мире, не замечая окружающих, куда-то идет, будто в городе эпидемия уныния. Однако, стоит им скрыться от незнакомцев, попасть туда, куда держат путь, и они будут сиять, из них будет сочиться жизнь, словно они не хотят делиться счастьем. И таких, на самом деле, очень много. Правда, тяга к окружению быстро возрастает, когда становится плохо, когда нужна поддержка. Зачастую, даже не важно кто, только бы помогли. Это выглядит действительно глупо. Почему изначально не выстроить такую систему, при которой каждый человек готов помогать другому? Проблема ведь состоит в том, что люди слишком зацикливаются на себе, я называю это индивидуализмом. Понятно, что он происходит от нашей природы. Скажем, что прежде какого-то осознанного действия? Желание. Например, альтруизм рождается из желания помогать другим. Это наталкивает на мысль: люди абсолютно все делают для себя. Возможно, такое обстоятельство дел не так плохо, как может показаться. Однако, нынешний подход никуда не годится: когда ты споткнешься, велик шанс того, что тебе не подадут руку, ведь другие слишком сосредоточены на себе. Говоря «на себе», я подразумеваю не только субъекта, но и его идеи. Например, кто-то подумает, что ты сам виноват в своих бедах и помочь тебе равноценно помощи недостойному. Некоторых поглощает страх, они боятся, что их жеста не поймут и они будут выглядеть глупцами. Все эти препятствия можно преодолеть, взрастив несколько жизненных идей: общество – семья, ее цель стремиться к развитию. Семья состоит из людей, которые должны помогать друг другу, чтобы пораженные элементы быстро восстанавливались. Таким образом, потери будут сведены к минимуму. Конечно, в современных условиях такого не воздвигнуть, ведь сегодня царит идея свободы. А что есть свобода? Я понимаю ее как существования в этом мире с собственной идеологией. Но что, если чьи-то взгляды сталкиваются? Есть один костыль, который кое-как решает эту проблему – толерантность. Вот только, толерантность не предполагает согласия. А если нет согласия, то доля продуктивности значительно уменьшается. Свобода без счастья или счастье без свободы? Многие люди пытались уличить меня в том, что я гиперболизирую. Действительно, относительно состояния в этом городе, где люди существуют не так уж и плохо, можно было бы говорить о том, что я необоснованный паникер. А если взглянуть дальше? Если посмотреть на мир чуть шире контекста «я и мое окружение»? Нищета, голод, войны – все это до сих пор благоприятно существует. И на какой же почве? Недопонимание. Кто-то, кто не в состоянии понять чужих страданий, будет достигать своей цели и грязными методами. Кто-то, кто не в состоянии понять чужих взглядов, не подаст руку инакомыслящему, если это, конечно, не повлечет выгоды.
Спустя порцию размышлений в метро, мне удалось попасть домой.
– Такой же, как и несколько десятков других. Видимо, чтобы не привлекать внимания, – промолвил я своему новому пристанищу.
- действительно ничем не выделялся: стандартная двухэтажная конструкция для частного сектора, никаких уникальных элементов декора, дворик с газоном. Идеальный вариант для семьи среднего класса.
Мой желудок тосковал по еде, от чего я поспешил внутрь. Однако, дверь оказалась закрытой и это несмотря на то, что свет сочился из окон. Так же, удивительно было и то, что звонка не наблюдалось. Мне пришлось постучать. Прошло несколько шагов, подходящего к двери человека, и вот вновь я смотрю в прекрасные голубые глаза.
– Прости. Проходи, пожалуйста, – слова были произнесены кому-то позади меня.
– Я, конечно, понимаю, что мы незнакомы, но не стоит так сковывать себя. Нам ведь, предположительно, предстоит прожить 12 лет вместе, и чем раньше сблизимся, тем лучше.
– Прости, пожалуйста.
– Любишь извиняться?
– Да… Нет, прости.
Прекрасные глаза оказались мертвыми. Было очевидно, что человек она не контактный: не смотрела мне в глаза, и взгляд ее казался пустым, ее «прости» не от нерешительности, скорее желание окончить диалог, надоев собеседнику однообразными ответами.
– Не скажешь, где кухня?
– Да, пожалуйста, проследуй за мной.
Голос у нее был приятным. Многим, полагаю, он показался бы детским, но есть некоторые отличия: этот куда мягче и не такой писклявый. В голове возникает картина текущего по стенкам банки меда. Да, ее голос – мед: очень плавный и успокаивающий, а с тем и довольно высокий.