– Нет, Иззи, я ведь…
– А может просто я съехала с катушек? А ты лишь мое больное видение, как при сорокаградусной температуре во время гриппа, – продолжала смеяться я, не сводя глаз со смешного узора своих носков. Иногда в моем гардеробе появляются довольно нелепые, но милые вещи, как эти розовые носочки с изображением маленьких гномов. Забавно…
– Это довольно естественно – не верить. Но я могу доказать, – тихо сказал Гейб, осторожно придвигаясь ко мне. Я резко отпрыгнула от него, не давая приблизиться. Инстинктивный страх, попытка самосохранения – называйте так, как хотите, но этого человека (или не человека?) я подпускать к себе больше не планировала.
– Не подходи ко мне! – прокричала я, отлетев в другой конец комнаты. В висках отстукивал бешеный ритм, противно пульсируя, а в ушах отвратительно звенело. Я забилась в угол, прижавшись спиной к книжному шкафу, который давал хоть какую-то гарантию, что со спины меня не ждет нападение возможного напарника этого психа.
– Изабелл, позволь мне… – мягко произнес он, медленно подходя ко мне. От отчаяния я сползла на пол, ведь бежать было некуда, последние пути отступления были отрезаны. Вжавшись в стоявший позади шкаф, я свернулась в клубок, стараясь уменьшиться как можно сильнее, стать маленькой и незаметной. А вдруг подействует, как у ежей? Глупо, но какие только мысли не приходят в голову во время панического страха. А у меня он и вправду был паническим.
– Не трогай меня. Пожалуйста, – охрипшим голосом попросила я, стараясь сдержать обжигающие слезы. Я и сама не понимала, почему хотелось плакать: то ли из-за страха, то ли из-за обиды, что опять ошиблась. Ошиблась, доверившись незнакомому человеку, поддавшись мимолетному увлечению. Ну что ж, дело сделано, остается лишь ждать, надеясь на милость судьбы. Вновь глупо, но видимо мой рассудок отказывается действовать в подобных ситуациях.
Тем временем Габриэль присел на корточки рядом со мной. Я сразу же зажмурилась, боясь встречаться с ним взглядом. Через несколько мгновений у моего уха раздался горячий шепот:
– Я никогда не причиню тебе вреда, слышишь? Ни-ког-да, – повторил Гейб уже по слогам, аккуратно беря меня за руку. К собственному удивлению, я не только не выдернула ладонь – наоборот, лишь крепко сжала его руку, из-под ресниц разглядывая побелевшие костяшки пальцев. Неужели я делаю это снова? Снова доверяюсь ему, хоть минуту назад и проклинала себя за это. Снова забываю обо всем, стоит этому мужчине коснуться меня. Да уж, наверное, это не лечится.
Встряхнув головой, я одергиваю себя, возвращаясь в реальный мир, находящийся далеко за пределами планеты единорогов, беззаботно скачущих по радуге. Резко отдергивая руку, я смотрю прямо в глаза Габриэлю и начинаю говорить:
– Уходи, – поежившись от собственной решимости, я продолжила: – Уходи и никогда не возвращайся, будто тебя и не было в моей жизни. Не было этой встречи, постоянных дурачеств, моего увольнения и игры в снежки. Все просто сон, сказка, которую я случайно придумала в очередной приступ бессонницы. И ты – лишь моя фантазия, ночное видение, вызванное усталостью и моим больным воображением. Просто уходи.
Голос был жестким, словно деревянным, но все равно предательски дрожал на последних словах. Рядом раздался едва слышный вздох. Сквозь сплошную пелену слез, застилавшую покрасневшие глаза, я все же смогла разглядеть силуэт уходящего мужчины. Он решительно направлялся к выходу, но у самой двери замешкался, словно хотел что-то сказать на прощание. Но промолчал, не проронил ни слова и просто ушел.
Тишина, нарушаемая лишь звуком удаляющихся шагов, давила на меня со всех сторон. Неужели все так просто закончится? Так нелепо, буквально за десять минут, можно потерять человека, который намерился изменить всю твою жизнь, ничего не требуя взамен. Или все же это было манипулированием? Кто знает, что на уме у Гейба, вся его сущность так и останется для меня загадкой, ведь я все еще не решила – герой он или извращенный маньяк.
От обиды у меня защемило в груди, и я просто легла на пол, сворачиваясь в маленький комочек, давясь беззвучными слезами. Внутри все разрывалось от неопределенности, а тупая боль растекалась по моим жилам, по каждой вене и капилляру, заполняя собой весь организм, отравляя и так помутившийся рассудок. Хотелось кричать, срывая голос и не жалея связок, разбить кулаки о стену, мечась по квартире в истерике, но какая-то незримая сила просто приковала меня к дощатому полу, не позволяя подняться на ноги. Я лишь сильнее стиснула зубы и продолжила поглаживать указательным пальцем мягкий ворс ковра, лежащего неподалеку, – это было единственным движением, на которое я была способна в данный момент. Полное опустошение. Абсолютное и окончательное. Именно таким я представляла свое состояние в предстоящую рождественскую ночь, но кто бы мог подумать, что такое случится немного раньше, и все пойдет не по плану. Но если я чувствую себя так на полторы недели раньше, то что мешает мне перенести срок, чтобы избавиться от стольких бессмысленных страданий?
Резко подскочив с пола, я небрежным жестом стерла остатки слез и бросилась носиться по квартире, чтобы найти снотворное, специально подготовленное для этого случая. Нет, я не собиралась покончить с собой сразу же, ведь нужно было попрощаться с любимым Бостоном со всеми его улочками и уютными кафе, заснеженными парками и вечно торопящимися жителями. Я слишком любила свой город, чтобы уйти не попрощавшись.
Наконец я приготовила небольшой стеклянный пузырек, доверху наполненный белыми капсулами, способными подарить мне то облегчение, которое после ухода Габриэля не сможет дать больше ничто и никто. С легкой улыбкой взглянув на котенка, дремлющего в кресле в гостиной, я шепотом попрощалась с ним ненадолго и неспешно покинула квартиру.
Под ногами грустно поскрипывал свежий слой снега, который шел не прекращаясь уже который час. На темном небе не было видно ни единой звездочки, и даже мертвенно-бледный лунный диск не выглядывал из-за какого-нибудь облака. Лишь чернильная темнота, поглощающая весь город, и тяжелые снежные тучи, в которых стыдливо прятались верхушки небоскребов. Со всех сторон меня окружали яркие витрины магазинов, пестрящие заманчивыми вывесками и праздничными украшениями. Слишком ярко, приторно, но все равно завораживающе. Дети подбегали к магазинам игрушек, своими маленькими любопытными носами упираясь в стекло, лишь бы получше рассмотреть макет железной дороги, новый конструктор или огромных плюшевых медведей. Местные модницы восторженно глядели на кричащие надписи «Рождественские скидки», а возле кондитерских собирались целые толпы зевак, разглядывающих огромный ассортимент шоколадных конфет ручной работы и гигантские торты, изготовленные специально для зажиточных любителей Рождества. Я и сама невольно остановилась, втягивая носом терпкий аромат кофе, вызвавший за собой целую волну воспоминаний. Всего несколько дней назад я также разглядывала сладости, мирно потягивая свой латте, а буквально через несколько минут уже пыталась оттереть салфеткой безнадежно испорченное драповое пальто Габриэля.
Фрагменты, которые всплывали в памяти, вызывали едва заметную улыбку, но оставляли слишком неприятную горечь, поэтому пришлось гнать их прочь, сбегая и самой подальше от злосчастной кондитерской. Торопливой походкой я продолжила свою прощальную прогулку по Бостону, изредка замедляя шаг, чтобы рассмотреть очередное сверкающее платье или гигантскую мягкую игрушку, поскольку к последним питала слабость с самого раннего детства. Раньше я думала, что буду плакать при прощании с городом или хотя бы тосковать. Но на самом деле я чувствовала лишь легкую меланхолию при разглядывании суетливых прохожих и сияющих огней небоскребов, которую никак нельзя было назвать гробовой тоской. Но такая сравнительная легкость была временной, ведь стоило мне вспомнить о Гейбе, как хотелось завыть на луну или поплакать, укрывшись пледом. Именно поэтому я гнала эти мысли куда подальше, концентрируясь на своей первой и единственной настоящей любви – Бостоне.
Парк. Я снова здесь. Прошло всего лишь несколько часов после игры в снежки, но все изменилось. Слишком кардинально. На глаза опять наворачиваются слезы, а дыхание становится прерывистым, но я стараюсь держаться из последних сил. Не выходит… Целый поток слез хлынул из моих глаз, несмотря на легкий морозец. Постоянно всхлипывая, я разглядывала замерзший пруд, пытаясь воссоздать те ощущения хотя бы в памяти. Слишком ярким был образ Габриэля в моих воспоминаниях, слишком тяжело давались эти мысли, подавляя все призывы рассудка остановиться. Я продолжала разрушать себя изнутри, доводя собственный организм до настоящей истерики, и когда я уже была готова взорваться от внутреннего напряжения – бросилась прочь из парка. Куда угодно, лишь бы скрыться от призрачных напоминаний об этом человеке, обещавшем уберечь меня от собственных предрассудков. О человеке, которому я была небезразлична. И которого я прогнала. Да, пусть он сумасшедший, но разве я сама нормальная? Неужели это нормально – годами планировать самоубийство, не давая себе права на жизнь?!