– Да. Я хочу играть в шпионов, – уверенно кивнула я, ожидая реакции собеседника. Подыграет? Посмеется? Начнет биться головой о ближайший дуб с криком «Все бабы – дуры»?
– Хорошо, Иззи, тебе просто послышалось. Так действительно будет проще.
– Значительно. Знаешь, этот статичный пейзаж тухлого озера и замшелых статуй меня немного напрягает. А еще я знаю адрес лучшей шоколадной лавки Парижа, – заговорщицки прошептала я на ухо архангелу, коварно улыбаясь. Сладости… Что еще нужно, чтобы отвлечь этого любителя пирожных, шоколадок и прочих вкусностей?
Остров Сен-Луи и его главная улица Rue Saint Louis en l’Ile. В этом районе города все выполнено в стиле старого-старого Парижа – ничтожное количество случайных прохожих, все постройки хранят в себе многовековые секреты, нередко не открываясь даже коренным парижанам. Улочки необычайно узкие, прямо как на фотографиях в модных журналах, и буквально кишат маленькими лавочками, продающими все, что только посмеет вообразить ваша фантазия – от украшений из стекла ручной работы и до паштета с оливками. Но, разумеется, в первую очередь мы направились в один из старинных домов по правой стороне улицы. Под железной табличкой, гордо извещающей, что перед нами дом номер 63, красовалась вывеска с названием этого «шоколадного рая» – De Neuville.
– Оказывается и у людей есть рай не хуже нашего, – присвистнул Гейб, восторженно оглядывая стеллажи, заваленные самым разнообразным шоколадом. Белый, молочный, черный, пористый, с фундуком и лесным орехом, с грильяжем и трюфельной начинкой. Плитки шоколада, вычурные фигурки, конфеты ручной работы – здесь было все. От одного аромата, врывавшегося в сознание сразу же при входе, можно было сойти с ума. Приторно-сладкий, с едва уловимыми нотками кофе, он навсегда отпечатался в моей памяти. Приветливая девушка лет двадцати, в безукоризненно белом переднике и с собранными на затылке светлыми волосами, лучезарно улыбнулась, как только маленький колокольчик, висящий на двери, оповестил о нашем приходе. Желание принять у нас заказ стало ее фатальной ошибкой. О Господи, бедная девочка… Габриэль заставил принести ему половину ассортимента, намекнув, что это только первая часть заказа, и могут последовать просьбы о добавке.
Завалив маленький столик целой горой сладостей, архангел оживился еще сильнее, радуясь, как пятилетний ребенок.
– Там царь Кощей над златом чахнет… – задумчиво проговорила я, подавляя улыбку. Делать вид, что Гейб ничего не говорил, что мне просто послышалось… О Боже, да зачем?! Все ведь просто, как дважды два: я в него влюбилась по уши, он – в меня, так чего я веду себя как последняя идиотка? Напоминанием о причине служила эта несчастная татуировка на левом запястье. «Помни о смерти», Изабелл, не смей менять планы только из-за мимолетного чувства, о котором вы оба через месяц забудете.
– Прекрати киснуть! На вот, выпей лучше какао, – сказал мужчина, протягивая мне чашку. О Господи, сейчас меня еще заставят съесть два килограмма шоколада, не меньше. Ох, прощай фигура…
– Слушай, как в тебя столько сладостей влезает? Мы же пару часов назад мороженое ели!
– Ты вообще отдаешь себе отчет о том, что вокруг тебя находится? Какое к черту мороженое?!
Вырвать архангела из шоколадного плена мне удалось только через сорок минут, когда был продегустирован весь ассортимент этой лавки. Продавщицы только и успевали, что взвешивать, подносить и пересчитывать деньги. Прощались они с нами уставшие, но чертовски довольные. Конечно, редко кто скупает чуть ли не половину товара за один раз!
– Круто быть ангелом, да? Жрешь тонны сладостей, а у тебя ни кариеса, ни лишнего веса! Черт возьми, это повод для зависти!
– Так, дамочка, попрошу! Я архангел, а не какой-то там, так что не путать! Но в общем-то да, это довольно неплохо, – в привычной манере ухмыльнулся Гейб, когда мы снова вышли на небольшую улочку. В ответ я только улыбнулась и остановила мужчину:
– Подожди. У тебя весь подбородок в крошках от миндального печенья, – сказала я, аккуратно стряхивая крошки с лица Гейба. Тот, внимательно проследив за моими движениями, подошел чуть ближе и, дождавшись, когда я закончу приводить его в порядок, едва ощутимо коснулся краешка моих губ указательным пальцем, едва заметно улыбаясь. Я стояла как вкопанная, не смея даже шевельнуться из-за потрясения. Тем временем Габриэль облизнул палец и едва слышно произнес, словно отвечая на мой немой вопрос, так легко читаемый в округлившихся от ужаса глазах:
– Шоколад.
– Веришь, меня это ни капельки не успокаивает, да и твоему поступку логики не добавляет, – выдавила я, постепенно выходя из оцепенения.
– Я всего лишь вытер шоколад. Ты же имеешь право отряхивать меня от крошек, почему же я не могу тебе навести марафет? – невинно приподняв брови, оправдывался архангел, делая вид, что искренне не понимает причину моего ступора. Гаденыш.
– Не думаю, что тебе нужно так себя вести по отношению ко мне, – сухо констатировала я, отводя взгляд на едва замшелую светло-бежевую кирпичную стену. Лучше рассматривать пятисотлетние здания, чем пляшущих чертиков в глазах Гейба. Не приятнее, но безопаснее так точно.
– Изабелл, – позвал меня архангел, ненавязчиво перехватывая мое запястье. Его прикосновение буквально обжигало кожу, а весь здравый смысл браво шагал к чертям собачьим под бешеный стук обезумевшего сердца. Ах да, угадайте, кто только что стал цвета коммунистического знамени.
– Я сказала «нет»!
– Я тебе даже ничего не предлагал, на что ты «нет» свое излюбленное собралась говорить?! – начал выходить из себя Гейб. Про себя я отметила, что его глаза становятся темнее, когда он злится. Сейчас они уже не были такими же ярко-фисташковыми как и обычно, а потемнели до светло-карих. Цвет чем-то напоминал загустевший мед или тягучую карамель…
Наконец заставив себя оторваться от неуместно долгого разглядывания глаз архангела, ставшего уже небезопасно родным, я решительно ответила, высвобождая руку из теплых ладоней Габриэля:
– Ты понял меня. И мой ответ «нет».
Голос показался мне чужим, ведь я сама никогда не смогла бы произнести подобное таким жестким и беспрекословным тоном, по крайней мере, по отношению к Гейбу. Рядом с ним я привыкла превращаться в вечно смущенную девочку, которая заливается краской при каждом его движении и по определению не может быть жесткой или в чем-то ослушаться. Сейчас же во мне будто проснулась полная противоположность, готовая действовать решительно и стоять на своем до последнего. Но я не хотела этого пробуждения. Совершенно не хотела.
– Это твой окончательный ответ? – немного разочарованно протянул Габриэль, внимательно следя за моей реакцией. Видимо, она его не разочаровала.
Мне оставалось только молчать, в который раз за этот день впадая в полный ступор. Ответить «да» не поворачивался язык, а сказать «нет» не позволяла гордость. Тупик, выход из которого не так-то просто отыскать. Поэтому я просто уставилась на мужчину, не в силах сказать хоть что-либо. И он истрактовал это по-своему.
– Ну вот и замечательно. Самое главное я услышал, мы можем идти дальше, – лучезарно улыбнувшись, сказал Габриэль и потянул меня за руку вниз по малолюдной улице.
– Постой, ты не так меня понял, я… – начала сопротивляться я, но встретив на себе насмешливый взгляд вновь посветлевших глаз, замолкла.
– Я все понял правильно: ты боишься, что я заставлю тебя отказаться от самоубийства, но то, что по уши влюбилась, тебе скрывать сложно. Все верно, Иззи? – легонько щелкнув меня по кончику носа, засмеялся Габриэль. Я чуть не задохнулась от смущения, но перечить не стала – это слишком бессмысленно, ведь мы оба знаем правду. Да и послушал бы он мои лживые возгласы? Вряд ли.
– Ты ужасный засранец, – констатировала я, пытаясь поспеть за несущимся вперед ангелом.
– Я знаю. И тебе это нравится больше всего, верно?
– Прекрати так делать! – недовольно взвизгнула я, уворачиваясь от несчастного прохожего, попавшегося нам на пути. Да уж, теперь этот коренной парижанин будет еще больше ненавидеть американцев, «грязных и неотесанных неандертальцев с запада». Что уж поделать, традиции и стереотипы.