Шумно вздохнув, я закатила глаза, но звук щелчка заставил меня вновь взглянуть на комнату. Отлично, ни любимой кушетки, ни книжных шкафов, ни любого другого предмета интерьера больше не наблюдалось.
– Верни все на место!
– Нет, ты получишь новую мебель, но только тогда, когда мы заменим твои жуткие обои и побелим потолок. Кстати, тебе идет рабочая форма, ты похожа на развратную дочку фермера, – ухмыльнулся архангел, нагло разглядывая мои ноги. Опустив глаза, я увидела, что теперь на мне красовались темно-красная футболка и короткий джинсовый комбинезон.
– Если ты там мечтаешь о страстной колхознице и романтичных ночах в стоге сена, то придется тебя немного обломать. Я тебя скорее трактором перееду, – огрызнулась я, пытаясь опустить шорты хоть немного ниже, чтобы не выглядеть девушкой с разворота «Плейбоя».
Через полчаса безуспешных просьб просто воспользоваться очень полезными в этот момент способностями Габриэль, в очередной раз отмахнувшись от меня, увлеченно бегал по моему дому со стремянкой в руках.
– Если ты сейчас же не перестанешь мельтешить перед глазами, я отломаю все эти чертовы металлические ступеньки и каждую засуну в разные отверстия твоего неимоверно непоседливого тела. Может, по пути еще и шило там найду, – угрожающе шипела я на мужчину, у которого уже выработался иммунитет к любым моим словам о том, что я собираюсь что-то оторвать, выкрутить или засунуть.
– Солнышко, подай, пожалуйста, шпатель, – немного улыбнувшись, сказал Гейб, взгромоздившийся на стремянку посреди комнаты. Я автоматически протянула шпатель, которым мужчина сразу же принялся отскребать старый слой побелки на потолке, и только потом возмутилась, прокрутив в голове только что услышанную фразу еще раз.
– «Солнышко»? Нет, ну серьезно? Я тебе что, блондинистая старшеклассница из группы поддержки, которой ты пообещал дизайнерское платье на выпускной?!
– Ого, кажется, у кого-то куча комплексов, навязанных подружками-феминистками, и явные проблемы со старшей школой, – присвистнул архангел, лукаво глядя на меня, из-за чего я в семьдесят третий раз за день покраснела. Психотерапевт чертов.
Следующие несколько часов мы только и делали, что скребли, шпаклевали и выметали тонны пыли. Габриэль продолжал безостановочно подшучивать надо мной, а я в отместку кидалась комками оторванных обоев, смеясь над его наигранной обидой. К счастью, напряженная скандальная атмосфера рассеялась, и я даже почти не смущалась, когда пришлось залезть ему на плечи, чтобы выкрасить стены у самого потолка без использования лестницы.
– Иззи, почему ты меня боишься? – внезапно спросил архангел. От неожиданности я немного пошатнулась, и ему пришлось удержать меня за колени, помогая сохранить равновесие.
– Я не… Не боюсь тебя, – запнувшись, сказала я, продолжая усердно возить валиком по стене. Сочная ярко-желтая краска, заменившая посеревшие от времени темно-бежевые обои, уже не поднимала мне настроение, как это было пару минут назад.
– Не правда.
– Правда. Я боюсь не тебя, а твоих чувств ко мне. Разве это нормально для архангела? – погрустневшим тоном задала я вопрос, который мучил меня довольно долгое время. Слишком много странностей и несостыковок, чтобы просто закрыть на них глаза.
– Может, и не совсем нормально, но хотя бы логично, если учитывать, что этот архангел спустился на землю только из-за любви к людям. Если быть до конца честным, то ты не первая девушка, которая меня заинтересовала настолько, что дошло хотя бы до личного знакомства.
Сказать, что мне хотелось разбить о его голову вазу – ничего не сказать. Но приходилось терпеть, чтобы не доставить мужчине такого удовольствия, как лицезрение моей дикой ревности. Тем временем он продолжил:
– Но все же ты единственная, кто остался рядом, даже узнав правду обо мне. Я почти никому не говорил об этом, но даже эти «избранные» сбегали в ужасе. Только ты приняла меня таким, какой я есть. И это действительно очень важно для меня, Изабелл, – серьезным тоном произнес Габриэль, забирая из моих рук валик. Буквально через несколько мгновений вся серьезность бесследно испарилась, и архангел снова превратился в беспечного балабола. – Хорошая работа, Иззи. Если с журналистикой не срастется, ты вполне можешь устроиться маляром.
– Вот надо тебе момент испортить, гад! – улыбнувшись, я легонько толкнула его в плечо. – И да, кто-то обещал мне мебель.
– Как пожелаешь, сладкая, – увернувшись от подзатыльника, почти полученный за опостылевшее мне обращение «сладкая», мужчина щелкнул пальцами, после чего, как по волшебству, в гостиной появился огромный диван, обитый белой кожей, массивные кресла и деревянные книжные шкафы, заполненные под завязку.
– Красотища какая, – только и смогла прошептать я, восхищенно разглядывая комнату. Затем, привстав на носочки, чмокнула архангела в щеку, довольно протянув «спасибо».
– Да не за что, принцесса, – улыбнувшись, ответил тот.
– Подожди, а кот-то где?! – в момент вернулась я на землю из заоблачной страны счастья и радуги. – Мебель ты транспортировал черт знает куда, а Рикки у нас тоже канул в небытие?
– Хорошо, давай искать твоего кота, – чертыхнувшись, недовольно ответил Гейб, которому совсем не понравилось то, что я уже отскочила от него на несколько метров назад и явно не собиралась обнимать его снова, – Обыщи ванную и кухню, а я посмотрю на лоджии и в спальне.
Согласно кивнув, я опрометью бросилась в другую комнату. Честно говоря, я не особо переживала о судьбе пушистого питомца, ведь лично наблюдала, как он в темпе вальса ретировался в сторону ванной комнаты, как только начала исчезать мебель. Куда важнее было незамедлительно найти достойную причину, чтобы отлипнуть от Габриэля и спокойно попроклинать себя за излишнюю эмоциональность в одиночестве.
Отпихнув ногой Рикки, который радостно вылез мне на встречу из душевой кабинки, где уже свил себе гнездышко из ошметков туалетной бумаги и полотенец, я включила в раковине ледяную воду, чтобы с ее помощью прийти в себя.
– Просто держи себя в руках и пореже вешайся ему на шею, поняла? – приглушенным голосом проговорила я своему отражению. Тяжело вздохнув, я все же решила вернуться к Гейбу, дабы мое отсутствие не показалось ему странным.
– Я нашла этого гаденыша, в ванной прятался. Так что, может, кофе выпьем в честь окончания трудовых будней? – спросила я, заглядывая сквозь дверной проем в спальню. Габриэль резко обернулся на мой голос, от неожиданности чуть не выронив из рук увесистую папку с бумагами.
– Ты прости, я тут случайно наткнулся на эту коробку под твоей кроватью, – смущенно проговорил мужчина, качнув головой в сторону стоящей на полу картонной коробки с аккуратно выведенными инициалами «И. В.». Слегка нахмурившись, я зашла в комнату и ответила, потирая переносицу:
– Да ничего, все нормально. Это всего лишь хлам, который рука не поднимается отправить на помойку.
Ложь. Чистой воды ложь, и это было понятно даже по дрогнувшему голосу и показной небрежности. Эта коробка – совсем не хлам, а настоящее хранилище всех моих воспоминаний, начиная любимым плюшевым жирафом и заканчивая многочисленными дневниками, которые я вела в старших классах и колледже. Пятилетний Лисенок, старшеклассница Иззи, студентка Изабелл – воспоминания о каждой из них жили в пределах этого куска картона под кроватью, медленно покрываясь толстенным слоем пыли. Пару раз в год, в особо дождливый и меланхоличный выходной, я наливала себе бокал вина и перечитывала старые дневники, сидя на полу и роняя несколько слезинок из-за груза воспоминаний. Все – первая влюбленность в парня из школьного оркестра, постановка «Макбет», первые пробы пера в маленьких рассказиках, флирт с капитаном футбольной команды на танцах – всем этим исписаны пожелтевшие страницы блокнотов в твердом переплете.
– Я тут пролистал немного, надеюсь, ты не против, – отрешенно произнес Гейб, увлеченно копаясь в бумагах. Приглядевшись, я наконец поняла, что за папку он держит в руках.
– Ты нашел черновики моей неизданной книги…
– Да. И если честно, мне понравилось. Конечно, мировым бестселлером это не станет, но на тысяч сорок-шестьдесят экземпляров ты вполне могла бы рассчитывать, – заявил мой собеседник, задумчиво прищуриваясь.