– Какой Брайан? Какую неделю?! Ты считаешь меня сумасшедшей, да? Ты же чертов Трикстер, архангел или кто ты там еще, так что из нас двоих я наиболее адекватный человек, – в глазах уже стояли слезы от безвыходности ситуации. Я застряла черт знает в каком году, Габриэль – вовсе и не Габриэль, а тут еще и грипп подхватила. Безграничное счастье. Подняв опустевшие глаза на сидевшего рядом мужчину, я почувствовала, как накатывает волна обжигающего гнева – достаточно просто взглянуть на его довольную ухмылку и хитрый прищур, чтобы понять, что все это очередной розыгрыш, который наверняка войдет в список самых идиотских.
– Ах ты козел такой! – прохрипела я голосом умирающего гризли и уже было замахнулась, чтобы влепить гаденышу подзатыльник, но рука безвольно опустилась, ведь силы незаметно исчезли после шока, продлившегося несколько минут.
– Ты бы видела свое лицо, сладкая! – веселился мужчина. – Больше всего меня настораживает то, что ни брак, ни дети не напугали тебя так, как возможность отправиться на прием к психологу.
– Заткнись, Гейб! – взмолилась я, чихая, и, получив от него коробку носовых платков, тут же использовала ее по назначению – как орудие если не убийства, то хотя бы искалечения. Потерев ушибленное плечо, мужчина вскочил на ноги, чтобы находиться на безопасном расстоянии от меня, и уже там продолжил вещать:
– А если серьезно, то ты действительно заболела, но использовать свои силы я не собираюсь.
– Это еще почему? – возмутилась я. Если уж он покруче всяких там врачевателей, то почему бы не избавить страждущую от мук и боли адской? Ни стыда, ни совести.
– Так неинтересно, – в тот момент я еле сдержалась, чтобы не швырнуть в него хотя бы подушку. – У меня появилась отличная возможность искупить вину и заботиться о тебе, не боясь получить за это по почкам, так что упускать ее я не собираюсь. Но так как до Рождества осталось три неполных дня, а у меня все еще есть на тебя планы, ты обязана выздороветь к завтрашнему утру.
– У тебя странное представление о человеческих болезнях, – тихо отозвалась я, кутаясь в одеяло, будто оно могло меня защитить от пугающих замыслов архангела. Зная его характер, я чувствовала, что придется отбиваться, чтобы не начать выполнение той программы в четверо детей уже сегодня ночью, но сил на это было катастрофически мало. Кажется, я обречена.
– Ешь.
– Нет.
– Ешь, – уже тверже сказал Габриэль, подсаживаясь ближе. Я только отрицательно качнула головой, промычав что-то о правах. Шумно выдохнув, он стал на колени перед кроватью и, нацепив на лицо идиотскую улыбку воспитателя из детского сада, притворяющегося, что любит детей, и делающего их же куклы Вуду для расправы во время тихого часа, медленно поднес ложку, наполненную бульоном, прямо к моему рту:
– Внимание всем пассажирам и провожающим! – начал он, чем ввел меня в состояние полного ступора. – «Куроэкспресс» отправляется с платформы, следующая остановка – Желудок. Осторожно, возможно повышенное содержание кислоты, желчи и прочих ядовитых веществ в конечном пункте назначения, – договорив, мужчина воспользовался моим замешательством и впихнул в рот ложку, за что получил пинок ногой, от которого благополучно не увернулся. – Это же горячий куриный бульон – классика домашнего лечения!
– Я согласилась на шерстяные носки, чего тебе еще надо? – устало выдохнула я, сморкаясь седьмой раз за пятнадцать минут. Супы были предметом моей ненависти последние лет десять, с тех самых пор, как в нежном подростковом возрасте я случайно забрела на школьную кухню после обеда. Не хотелось бы вспоминать ту картину в деталях, ведь по моему пищеводу волочется именно бульон, но могу заверить – страх к первым блюдам, за приготовлением которых я не следила лично, вполне обоснован. А уж из рук Габриэля принимать еду было довольно рискованно: вдруг идея его новой шутки – отрастить мне парочку лишних конечностей?
– Ну, Иззи-и-и-и, – слащаво протянул тот, состроив грустную мордашку. Недовольно чихнув, я только фыркнула, решив переключить его внимание на градусник, вытянутый из-под пижамной рубашки темно-синего цвета.
Удивительно, что он не нарядил меня в прозрачный пеньюар или нелепую сорочку канареечного цвета и с узором из черепашек в галстуках, танцующих ча-ча-ча. Может, действительно заботится?
– Видишь? 38,7. Я не собираюсь есть с такой температурой, – прохрипела я, взяв спрей от боли в горле с прикроватной тумбочки, усеянной всевозможными бутылочками с сиропами, упаковками таблеток и салфетками, дважды нажала на распылитель и, поморщившись от горького привкуса, попыталась водрузить баллончик на место. Увы, операция прошла неудачно, и дрожащей рукой я уронила на пол стакан с водой и несколько упаковок таблеток. – Прости.
– Ничего-ничего, – быстро сказал мужчина, суетливо поднимая медикаменты. Затем, окинув меня оценивающим взглядом и недовольно поцокав языком, когда я зашлась в очередном приступе кашля, взял в руки какую-то светло-зеленую баночку и с видом бесстрастного пластического хирурга сказал: – Снимай кофту.
– Чего? – я так опешила от подобной наглости, что перестала содрогаться и хрипеть. – Ты вообще охренел, друг мой ситный? С чего это я должна оголяться тут по первой просьбе?
– У тебя жуткий кашель, я всего лишь нанесу мазь, – спокойно, но так же твердо и решительно объяснил архангел. – Снимай.
В очередной раз залившись краской, теперь уже от смущения, а не высокой температуры, я недоверчиво покосилась на баночку, а затем и на Габриэля. Видимо, я выглядела действительно сбитой с толку, раз даже он удосужился меня успокоить, а не продолжить дразнить:
– Ее наносят на спину.
Облегченно выдохнув, я проворчала что-то похожее на «можно было и сразу сказать» и, повернувшись спиной к самоназначенному лечащему врачу, начала расстегивать рубашку. То ли из-за жара у меня плыло в глазах, то ли маленькие пуговички не желали поддаваться дрожащим пальцам, но вердикт был неутешительным – в ближайшие сорок минут сама я уж точно не справлюсь.
– Иззи, сейчас не самый подходящий момент, чтобы игриво тянуть время, – отозвался заждавшийся мужчина, который, как я чувствовала, уже прожег взглядом дыру в ткани и перешел на мой позвоночник.
– Я не тяну время, просто не получается расстегнуть пуговицы – пальцы все время соскальзывают, – сообщила я, сделав еще одну неудачную попытку одолеть неприступную застежку. Вздрогнув, когда архангел придвинулся ближе и положил руку на мое плечо, я спросила заметно упавшим голосом: – Ты мне помочь решил?
– А что мне остается? – резонно заметил он. Удивительным показалось то, что не последовало никаких намеков, непристойных шуточек или хотя бы самонадеянной ухмылки – только ледяное спокойствие видавшего виды удава. – Успокойся, я не собираюсь измазать тебя медом и изнасиловать на полу.
– Пожалуй, это будет единственный раз, когда я тебе почти поверю, – сказала я обреченно и развернулась лицом к Гейбу, который тут же нервно сглотнул, принявшись за первую пуговицу, находящуюся у самого горла. «Черт, если он уже сейчас так дергается, что же дальше будет? Эпилептический приступ?» – устало подумала я, устав неподвижно сидеть. Позвоночник противно ныл, а Габриэль все тянул со второй пуговицей, закусив нижнюю губу.
– Кажется, ты не лучше меня дружишь с галантереей.
– Просто пижама новая, отверстия узковаты, – начал оправдываться он, а я лишь умиленно улыбнулась. Смешно видеть, как такой извращенец краснеет только от того, что ему приходится расстегивать мне рубашку. Убрав руки Габриэля, я отползла назад и снова повернулась к нему спиной, ухватившись за край пижамы и потянув немного вверх.
– Помоги.
Одно волшебное слово, и архангел тут же стянул с меня часть одежды и, как бы парадоксально и противоестественно это не звучало, облегченно вздохнул от того, что у него не будет шанса увидеть меня практически голой. Кто ж этих мужчин разберет? Убрав копну спутанных волос, рассыпавшихся по плечам, я легла на живот, поморщившись от запаха мази, ударившего в нос.
– Господи, я буду благоухать, как обожравшаяся эвкалипта коала с похмелья. Самый счастливый день в моей жизни, не считая того, когда я облила тебя горячим кофе, – вздохнула я, удивляясь, что могу чувствовать этот отвратительный запах даже с жутчайшим насморком. Хмыкнув, Гейб начал втирать лекарственную жижу, решив заодно устроить сеанс массажа и переломать мне каждую кость в зоне досягаемости. – Если ты не будешь рассчитывать свою архангельскую силу, то меня придется окунать в гипс и надеяться, что все срастется правильно, – пикнула я, когда в теле снова хрустнуло что-то, как я надеюсь, не очень нужное.