Внимательно вглядевшись в мое лицо, мужчина едва заметно улыбнулся и ненавязчиво переплел наши пальцы. Наконец взгляд его фисташковых глаз снова потеплел, отчего мне стало хоть чуточку легче.
– У нас есть целых двадцать четыре часа, Изабелл Винтер. Целых двадцать четыре часа до того, как ты проспоришь мне желание.
========== Двенадцатая маленькая радость: Бесснежный недо-Сочельник или Марафон обещаний от ангела-извращенца ==========
Комната была укрыта мягким махровым мраком, с которым обессилено боролся слабый ночник. То ли было слишком рано, то ли тяжелые шторы не пропускали ни лучика света, но, в любом случае, навязчивое солнце не смело нарушить тот потрясающий уют поздней зимней ночи. Свернувшись клубком под пушистым одеялом, я едва заметно улыбалась, мечтательно уставившись куда-то вдаль. После дикого воя с парковки, который издавал чей-то потревоженный автомобиль внизу, я не могла вернуться ко сну. Так как даже сладкая дрема не почтила меня своим присутствием, приходилось довольствоваться полетом фантазии в теплой постели при свете ночника.
Мысли в голову лезли не самые праздничные и жизнеутверждающие: до Рождества осталось едва больше суток, как и до окончания некогда бесившего меня спора. Даже елки нет, что ж за праздник-то такой у меня будет?! Нелогично со стороны архангела – устраивать двухнедельные каникулы с путешествиями во времени и домогательствами, а в канун Рождества оставлять меня наедине с расставанием. Негодяй, мог бы хотя бы…
– Зима! Крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь! – в резко распахнувшуюся дверь ввалился Габриэль, вытянув перед собой руку, как поступает любой уважающий себя декламатор стихов, завидев желанную аудиторию. Ну и что, что аудитория быть таковой вовсе не мечтает? Право, творцам чужды столь суетные заботы обывательского мира!
– Чего ты орешь с утра пораньше?! – взвизгнула я, натянув одеяло до подбородка и недовольно уставившись на небожителя. И правда, его голос, и так достаточно громкий, сейчас был словно пропущен через невидимый небесный микрофон.
– Его лошадка, снег почуя, плетется рысью как-нибудь, – только продолжал архангел, медленно приближаясь к моей кровати. Схватив с прикроватной тумбочки карандаш, я наставила его на шумного посетителя и как никогда серьезно крикнула:
– Квиетус, придурок!
То ли Джоан Роулинг меня подставила, а заклинание оказалось настоящим, то ли я всего лишь выглядела еще глупее чтеца поэзии, что ввергло последнего в некоторый ступор. В любом случае цель была достигнута – Габриэль все же умолк.
– Кажется, тебе пора заканчивать с Гарри Поттером, – после недолгого и неловкого молчания заметил архангел.
– А тебе пора заканчивать будить меня ни свет ни заря, – в ответ огрызнулась я, отложив карандаш. Три с половиной года мечтать о банальном пятнадцатичасовом сне, а уволившись с работы вставать еще раньше прежнего. Воистину, я родилась под счастливой звездой. – И да… Русская поэзия? Утром? Спасибо, что не в оригинале.
– Когда у тебя есть целая вечность за плечами и еще больше впереди, времени хватает даже на бесчисленную поэзию. А вообще Пушкин был славным малым… Вот ты знаешь, сколько у него было любовниц? Какой там Казанова, я вас умоляю! – восхищенно вскрикнул мужчина, хлопнув в ладоши.
– Как это на тебя похоже, восхвалять человека за количество женских имен в списке «Трахтоберфест».
– Запатентуй название, пока я буду обдумывать количество нужной мне бумаги, – усевшись на краешек кровати возле моих ног. – Твое имя ведь пишется с двумя «л» на конце?
– Козлина! – крикнула я, одновременно пихая мужчину ногой и метя в него вовремя оказавшейся рядом подушкой. – Еще и лжец. Ничего ведь не было!
– У нас все еще есть целые сутки, – придвигаясь ко мне поближе, сказал архангел, за что тут же получил еще одной подушкой по наглющей морде. Не смотря на это, он со смехом продолжил свое движение, а у меня уже кончились снаряды. Черт возьми, не об изнасилованиях я мечтала, когда хотела нормального Рождества, совсем не о них. Ну или не совсем… Так, Винтер, заткнись уже, будь добра, вдруг он опять твои мысли читать вздумает?
К моему счастью, не вздумал. Навалившись сверху, Габриэль принялся меня щекотать, не обращая никакого внимания на визг и яростное сопротивление. Через десять минут возни ребра ужасно болели, скулы сводило от смеха, а простынь под нами сбилась в несуразный клубок ткани. Конечно же, спустя еще несколько мгновений мы запутались и в ней. Попытки освободиться плодов не принесли, зато на полу мы оказались быстро, соскользнув с довольно высокой кровати. Господи, в такие моменты я крайне недовольна тем, что йогом ты меня не сделал. Обустроила бы тут додзё, спала на полу на каком-то тюфяке и пила травяной чай, уносящий в нирвану. Заодно городские продавцы конопли обрели бы счастье в моем лице. И вместо просветительской работы я валяюсь на полу с архангелом-извращенцем, который через сутки бросит меня, на прощание отвесив пару пошлых фразочек и невыполнимых обещаний? Так в стиле лузера Изабелл.
– Ну давай, сломай мне пару ребер, они же мне совершенно ни к чему, – упав на пол, взвыла от боли я, когда сверху приземлился мужчина. Характерный хруст, сопровождавший наши воздушные пируэты, все не давал мне покоя.
– Провести Рождество в госпитале, избивая друг друга гипсом и швыряясь овсянкой. Разве может быть что-то лучше? – поинтересовался Габриэль, мечтательно уставившись вдаль. Гаденыш, даже слезать не собирается!
– Я, конечно, понимаю, полет мысли и все такое… Возможно, это будет излишне дерзким предположением с моей стороны, но вдруг тебе будет куда уютнее размышлять над проблемами бытия и том, куда так стремительно несется наша безграничная Вселенная, на кухне у окна, с чашкой горячего кофе в руке?
– Возможно, но на этом участке комнаты небывалая циркуляция энергии ци, так что…
– Если ты прямо сейчас не избавишь меня от своей раскормленной тушки, медленно, но уверенно ломающей косточки под собой, то я эту самую энергию ци тебе в такое место направлю, что…
– Ладно, ладно, ты можешь быть сверху, – рассмеявшись, архангел резко перевернулся на спину, и я оказалась почти на свободе.
– Может еще и руки мои отпустишь? – неуверенно спросила я. Ситуация начинала выходить за пределы обычного дурачества, и это обескураживало. Орехово-зеленые глаза светились блеском, не предвещающим ничего хорошего, но это ощущение растаяло через несколько затянувшихся мгновений:
– Отпущу, – ровным голосом сказал мужчина, ослабив хватку. Хоть он и пытался выглядеть максимально спокойным, небольшое волнение и даже какая-то горечь отчетливо попадалась на глаза. – Чаю?
– Я не хочу тебя отпускать.
– Это неизбежно.
– Знаю.
Сердце предательски сжалось. Пальцы вздрогнули, прикоснувшись к раскалившейся от горячего чая чашке. Казалось, она вот-вот лопнет от кипятка и клубов валящего пара.
– Но ведь у меня еще есть целые сутки, верно? – с надеждой в голосе спросила я, опустив взгляд на плитку под ногами. Так мужчине было сложнее заметить мои подступающие слезы, скрытые прядями растрепавшихся волос.
– Если быть точным, то у нас осталось восемнадцать часов и тридцать четыре минуты, – вздохнул Габриэль, бросив беглый взгляд на настенные часы. – И прекрати рыдать, Иззи, иначе мне кажется, что я ошибся адресом и попал к кисейной барышне из псевдоисторических романов, а твоя внешность у нее исключительно из-за моей бушующей фантазии.
– Даже спрашивать не буду, в каком направлении твоя фантазия бушует, да и выражение на твоей противной морде с каждой секундой все больше уверяет в моей правоте.
– Так определенно лучше, – улыбнулся архангел, зашуршав фантиком от ириски. – Если мне и осталось терпеть тебя один день, то куда интереснее проводить это время с твоей наиболее противной версией, – на мгновение он запнулся, заметив мой взгляд, претендующий на звание «испепеляющий». – Полегче, Дейенерис, я тебя обидел?
– Я уведомлю тебя, когда обижусь. Кулаком в лицо, например. Тебе не больно, а мне хоть какая-то радость в жизни, – процедила я, стараясь не скрипеть зубами слишком громко, и, встав из-за стола, отошла к окну. Слово «терпеть» уж очень сильно резануло слух, выпустив на волю глупые мысли а-ля «А вдруг я всего лишь продвинутая версия игрушки Sims 3?» Если да, то к черту. Время бета-версии исчерпано, а вот от лицензионной Габриэль все же отказался. Но это совершенно не значит, что последний день тоже должен быть испорчен.