— Достопочтимый господин Сунлинь Ван, алхимик, член Древнекитайского Общества Алхимиков и Мудрецов.
Профессор глянул на Аполлонского — тот выглядел не менее удивленным, но отнюдь не напуганным. В конце концов, алхимики, пусть даже китайские, пусть даже в двадцать первом веке, пусть даже подслушивающие ваш разговор — это же не маньяки.
— Я почему-то думал, что в Китае алхимией уже никто не занимается, — пожал плечами Федор Семеныч.
— Отнюдь нет, хоть этот вид деятельности не так сильно распространен в Китае, он все же высоко ценится, как и народная медицина. И Древнекитайское Общество Алхимиков и Мудрецов — самое крупное из существующих.
— И что же китайская алхимия хочет узнать? Не уж то, все еще в поисках Философского Камня?
— Господин Ван спрашивает, верит ли профессор в существование Камня?
— А почему бы и не верить, — хмыкнул Психовский, еще раз подтверждая свою позицию о возможности вообще всего. Потом профессор глянул в стакан — тот был уже просто пуст, даже не наполовину. Грецион подал знак бармену. — Но я все ставлю под сомнение, и этот вопрос тоже — так поучается вернее.
Сунлинь Ван улыбнулся и кивнул. Потом заговорил.
— Сначала господин Ван хотел бы рассказать вам, что общество Алхимиков и Мудрецов изучало Вавилонского Дракона и пришло к выводу, что у него есть нечто схожее с драконами-комодо — по предположению господина Вана и его коллег, Сирруш тоже имеет свойства расти всю жизнь, — на лету подхватывал переводчик.
— Сируш, — поправил Грецион. — Ради всего святого.
— Прошу прощения, — извинился человек-гладильная доска и продолжил. — Так вот, достопочтимый господин Сунлинь Ван говорит, что вы именно поэтому могли почувствовать присутствие Сируша.
— А господин Ван верит в то, что я мог видеть настоящего Вавилонского Дракона? — уточнил профессор.
Старый китайский алхимик кивнул.
— Но тогда совсем нелогично выходит, — принялся рассуждать Психовский, переходя на тот тон и ту манеру, в которых он вел лекции — профессор вошел во вкус. — Если Вавилонский Дракон существовал, то я не беру в расчет, что он прожил столько лет — ладно уж, вдруг он размножался как любое нормальное существо. Но совсем нелогично, что он оказался на острове Комодо, а не в Междуречье. Или, наоборот — навряд ли шумеры притащили бы его с острова Комодо, выдумав подходящую легенду. К тому же, Геродот, вроде, говорил, что в Вавилоне действительно держали какого-то ящера…
Выслушав переводчика и кивнув несколько раз, Сунлинь Ван продолжил:
— Господин Ван говорит, что здесь он тоже в замешательстве, но хочет вернуться к предыдущей теме, — тощий китаец остановился, дослушал алхимика, и только потом продолжил перевод — видимо, побоялся конкретно сейчас ошибиться на ходу. — Господин Ван не просто так спросил вас о Философском Камне. Дело в том, что алхимики Общества пересмотрели взгляды своих древних коллег, и европейских — в том числе. Достопочтимый господин Сунлинь Ван с другими алхимиками пришел к выводу, что ключ в создании Философского Камня — это Вавилонский Дракон.
— Я боюсь спросить, — повеселел Грецион. — Но это что, как в китайской медицине? Используя орган, отвечающий за размножение?
Старый китаец, выслушав перевод, улыбнулся и тихонько похихикал, отрицательно помотав головой. У Психовского как камень с души упал — знал он, что алхимики любят чудить, так что решил проверить.
— Я, конечно, чувствую себя абсолютно лишним в этой беседе, — заговорил наконец-то Аполлонский. — Но разве сейчас не научились дробить ни то атомы, ни то молекулы, превращая их в золото? Я понимаю, это затратно, ну и с Камнем проще, но разве…
— Господин Сунлинь Ван просит прощения за то, что перебивает, но он хочет возразить. Достопочтимый господин Ван говорит, что Философский Камень открывает путь к куда большим возможностям…
— Тогда уж скорее Вавилонский Дракон открывает этот путь, — профессор кивнул головой официанту, принесшему коктейль — его украсили долькой апельсина. Грецион задумчиво посмотрел на нее: есть или нет? И, чего греха таить, все же снял и отправил в рот. Но прежде, сказал, хитро косясь на Федора Семеныча:
— Знаете, как представитель знака Зодиака Рыбы, притом той его части, которая не ленива и апатична…