Грецион сделал глоток, наконец-то удовлетворившись сладкостью чая. Параллельно открыл электронную почту — личную, на рабочей делать было нечего, ее завалили глупые вопросы, просьбы студентов и других преподавателей, которых профессор сейчас ни слышать, ни видеть не хотел. Сообщение от Аполлонского висело в самом вверху, под тоннами рекламы, которую профессору было лень удалять. Грецион открыл и прочитал:
«Грецион!
Завтра у нас в пять утра самолет. Ага, вот так внезапно, я знаю! Так что пакуй чемоданы как можно быстрее, летим рисовать драконов! Комодо, конечно же, но я бы тебя и таких потащил смотреть. Короче, начинаем с островов Индонезии, с Комодо, а дальше у нас с тобой небольшое корабельное турне с высадкой на ТРОПИЧЕСКИХ островах. Да, тащу тебя в твои любимые теплые места. И ты еще ворчал! Увидимся совсем скоро, давай, начинай паковать чемоданы.
P.S.: Билеты прикрепил. Умоляю, не забудь. НЕ ЗАБУДЬ».
Профессор скачал билеты, закрыл письмо и улыбнулся. Это, конечно, не тур по пирамидам майя, но тоже подойдет. Было лень, ехать никуда не хотелось, диван выглядел куда привлекательней, но… встретить День Рождения в тепле, в компании комодо и Аполлонского — это же просто мечта.
Греясь этой мыслью, профессор начал собирать миниатюрный чемодан, наслаждаясь вливающимся в уши роком, настраивавшим на интересную поездку.
Интересную настолько, что Грецион Психовский даже не догадывался.
Они холодно взирают на раскрытую и, что важнее, пустую клетку, не сулящую ничего хорошего — среди древних белых стен начинают покалывать страх и негодование.
Они не смогли — здесь, в этом священном, в этом защищенном и свободном для всех месте, не смогли уследить, впервые за столько лет. Они никогда не думали, что кто-то додумается до такого, спустится сюда без дозволения, распахнет клетку, сойдя тем самым с Духовного Пути, ведь лишь Духовный Путь — ключ к идеалу, которого они почти достигли.
Но задним числом они, толпясь здесь, в этом подвальном помещении, понимали, что сами сошли с Духовного Пути, ведь не досмотрели и смухлевали — теперь им придется отвечать, как минимум — морально, перед самими собой, а это уже страшно.
Корни вековечных деревьев, спящие здесь, на глубине, через дрему слышали их разговоры, обрывки фраз, которые становились все уверенней и уверенней — страх испарялся, улетучивался, поднимаясь вверх и рассеиваясь в голубых небесах над храмом, уступая место уверенности в собственной невинности.
Когда разговоры прекратились, они пришли к выводу — нет, то был не сход с Духовного Пути, они лишь оступились, споткнулись о случайно брошенный под ноги камень, но теперь встали и готовы идти дальше. А вот она, та, что открыла клетку и освободила зверя… Да, она воистину сошла с Духовного Пути, в непоколебимости которого никто не сомневался.
А теперь остывшее тело лежало около клетки, у их ног — конечно же, бездыханное.
Пока с неба продолжал сыпать снег, Грецион Психовский, топчущийся на улице с собранным портфелем и маленьким чемоданчиком, клял опять никак не подъезжающее такси, которое, видимо, не смогло преодолеть пару-тройку снежных баррикад и теперь тащилось с издевательской скоростью. Возможно, где-нибудь в другом оттиске реальности, оно бы уже давно приехало, и сидел бы профессор внутри, радостно слушая музыку — или радио, если включат что-то нормальное, — но здесь и сейчас такого не случилось.
Если представить, что вселенная — это скопище множества разных реальностей, где все вроде бы одинаково, а вроде бы и нет, все отличается деталями, то логичнее назвать каждую из таких реальностей отдельным оттиском. Оригинала, с которого нескончаемое множество копий сняли, никто, конечно же, не знает, да и как поймешь в этой кипе вариантов событий, где оригинал, а где — нет. Тут случится одно, тут другое. Все эти оттиски никогда не бывают одинаковыми. Погрешность техники и, в нашем случае, вселенной.
Но здесь и сейчас, в нынешнем оттиске, такси все не приезжало — уже желтые фонари, освещающие глубокую непроглядную ночь, и то жалобно стали смотреть на мерзнущего профессора. Грецион, конечно же, продолжал мысленно ругаться на такси, по ясной причине, ну и на снег, так, заодно — а поскольку здесь и сейчас ему повезло родиться Козерогом, проклятья эти были страшные. Снег вообще обнаглел, все идет и идет и, как назло, не тает — конечно, Психовский знал и понимал, что посреди зимы не может резко наступить лето, максимум ударит плюс на пару дней, а потом ходи и скользи по этому незапланированному катку. Хотя, профессор допускал вероятность вообще чего угодно — кто знает, вдруг однажды зима резко станет вечным летом, кто-то что-нибудь напутает там, наверху, и Грецион Психовский лично поднимется туда (желательно, с билетом обратно, чтобы не застрять в небесной канцелярии навсегда) и пожмет этой сущности руку. Или руки, если это окажется какой-нибудь Шива — опять же, возможно все. Очень здоровый подход для профессора, занимающегося древними цивилизациями.