— Все тем, кто задумает сбежать. Не благодарите, — прочел Грецион. — И подпись в конце, которую я просто не выговорю.
— А я ведь говорил! Кстати, не ожидал, что надписи тоже будут понятны.
— И я тоже. Ну спасибо, милый человек, — Психовский театрально поклонился. — Феб, а об этом проходе тебе муза напела?
Федор Семеныч хихикнул.
— Я слишком часто ходил на экскурсии в средневековые замки и простукивал камни.
— И что?
— В каждой крепости есть по такому проходу, гарантировано.
Аполлонский посмотрел во мрак тоннеля, потом — на свой живот.
— Чур ты первый, если я застряну, хоть не случится пробки.
Аполлонский еще внимательней вгляделся во мрак тоннеля, потом посмотрел на свою шляпу.
— О нет! — саркастически заметил Грецион, всплеснув руками и в кои-то веки за последнее время ощутив не омраченную дурным состоянием радость. — Ты же не пролезешь туда со своей самой дурацкой на свете шляпой!
— Иди к черту, Грецион.
— Чувствую, что именно туда мы и поползем.
Психовский продолжал шутить и подкалывать, хотя с каждым разом ему было все тяжелее оставаться в таком тонусе, равно как и держать себя в руках в тяжелых, или даже просто выбивающихся из привычных событий ситуациях — профессору просто хотелось упасть в землю лицом и лежать, проклиная все и вся, но надо было держаться, стремиться к гармонии, хоть она постепенно и улетучивалась.
Федор Семеныч покрутил в руках соломенный головной убор.
— А, гори они все синем пламенем! — шляпа улетела в другой конец темницы.
Психовский ухмыльнулся, натужено, но рассмеялся и, сопровождаемый легкими пинками художника, полез в тоннель.
Аполлонский, с трудом, но все же пролезший, пополз следом.
Неведомый беглец постарался — в тайном лазе было не так уж узко, правда движение затрудняли корни, слегка царапающие лицо. Борода Грециона так вообще иногда застревала в них, отчего все движение замедлилось.
— Вот тебе и плюс существования вне оттисков, — подумал профессор, крутя головой, чтобы выпутать бороду из какой-то колючки. — Один тайный лаз на все возможные варианты событий.
Тоннель начал идти вверх. Теперь приходилось впиваться руками в землю и каменные выступы, чтобы продолжать ползти.
— Зачем рыть тоннель вверх, — возмущался художник. — Когда можно делать это прямо…
— Полагаю, потому что прямо только земля. Мы же были в подземелье…
В ответ Федор Семеныч пробубнил что-то невнятное.
Спустя некое время, впереди засиял долгожданный свет.
— Прозрение, наконец-то! Я вижу свет! — пошутил Аполлонский, пыхтя.
— Никогда не думал, что увижу свет в конце тоннеля настолько буквально.
Еще несколько рывков вперед — и вот уже показалась дыра, то бишь конец тайного лаза.
— Твои ставки, — сказал Психовский. — Прыгать вниз или спокойно вылезать на твердую землю?
— Надеюсь, вылезать.
— А я ставлю на то, что прыгать!
Но оба ошиблись. Стоило друзьям подползти к краю тоннеля, как земля и редкие ненадежные камни под ними обвалились, не выдержав веса двух тел — одно из которых, к тому же, было слегка упитано.
Грецион и Федор Семеныч полетели вниз. Радовало две вещи: падали они уже не в тоннеле, и Грецион, если подумать, пари все же выиграл.
— Почему мы вообще понеслись как угорелые? — отдышавшись, поинтересовался Брамбеус.
Сунлинь Ван настоял, что храм нужно срочно покинуть, притаившись где-нибудь рядом. Устроив мини-марафон по лестнице, алхимик и барон наконец-то остановились у одной из стен — рядом с вытянутой башеней.
— Там даже не было никакой охраны, — возмутился Брамбеус. — А у меня в руках было увесистое ружье…
Старый китаец посмотрел на барона как на ребенка, просто не обратившего внимания на десять сигнализаций и пять постов вооруженных до зубов охранников, дубинки в арсенале которых показались дитю просто игрушкой.
— Охраны им и не нужно. У них есть мистерии, уважаемый барон, у них есть слова, магия, маги-жрецы, и собственный… осколок божества. Draco ex deus[22].
— Знаете, против магии можно и с ружьем, — уперся Брамбеус. — Что есть волшебная палочка против этой штуковины…
Сунлинь Ван жестом заставил его замолчать — в воздухе послышался странный, нарастающий свист. Алхимик повернул голову в сторону звука, барон — следом.
— О, — гортанный глас Брамбеуса упал на землю гирей.
— А вот это уже deus ex machina[23], — заключил алхимик.
22
«Дракон из бога», лат. Здесь достопочтимый Сунлинь Ван обыгрывает латинскую фразу «Бог из машины» («Deus ex machina»), обозначающую неожиданную развязку.