Грецион со свистом летел вниз. Не сказать, что от земли было уж слишком-то высоко, но падение всегда ощущается намного дольше, чем оно есть на самом деле — может, время в полете действительно замедляется так же, как в процессе ожидания еды в микроволновке, когда минута длится все пять. Но этот факт физикам еще предстоит выяснить, с почестями отправив теории Эйнштейна на свалку научного знания, как когда-то сделали с Ньютоном.
Сейчас же неоспоримый факт состоял в том, что Психовский — а следом и Федор Семеныч — достиг земли. Падение оказалось неудачным, кости пронзила резкая боль, все вокруг потемнело, и, как это водится, сознание сказало «аривидерчи».
И Грецион Психовский умер.
Скорпион. Глава 11
Draco ex deus™
— Кажется, это где-то уже было, — просипел Грецион Психовский, потирая поясницу. В этой ксерокопии профессор свалился в какие-то густые и удивительно мягкие кусты.
Рядом бухнулся Аполлонский.
— Похоже, в какой-то другой версии мира сего ты грохнулся на меня и раздавил, — протянул Грецион, массируя лоб, хотя это хотелось сделать со всем телом — навязчивое дежавю с пришедшей тошнотой и ноющей головой помножилось на боль в костях, суставах и мышцах.
— Слушай, ну я же не мешок с кирпичами, обидно, знаешь ли…
— Да когда ж да тебя, тупого идиота, дойдет, что у меня дежавю, — не выдержал профессор.
— А, — раздалось из соседних кустов. — Тогда да, хоть мешок с кирпичами, хоть с цементом, ты только успокойся.
— Не указывай мне, что делать! — проскрежетал Психовский и застонал. — Феб…
— Да-да?
— Что, опять, да?
— Если ты имеешь виды, начал ли ты опять на меня спонтанно орать — то да, Грецион, именно так.
— Черт возьми, ну почему…
Психовский попробовал встать, но тело очень непрозрачно намекнуло, что без посторонней помощи не справится.
— Это вы? — раздался вдруг голос. Профессор, лежащий лицом к цветному небу, не увидел говорившего, но узнал — потому что голос Брамбеуса невозможно было не узнать.
— А кого ты, идиот, еще ожидал увидеть?! Фею-крестную?! — рявкнул Грецион.
— Ой, снова-здарова, — зажмурился художник.
— А, профессор, это вы! — зарокотал борон, но потом резко стал говорить тише. Грубость Грециона профессора, видимо, вообще не смутила. — Какая удача!
— Я, конечно, ничего не имею против солнечных ванн на свежем воздухе в кустах, — заметил Психовский, вернувший самоконтроль. — Но не поможете встать?
— А, точно! — с этими словами, если смотреть глазами Грециона, откуда-то сверху спустилась рука спасения и вытянула профессора наверх — надо отдать Брамбеусу должное, хватка у него была как у строительного крана.
Психовский с трудом, но удержался в вертикальном положении. Профессор отряхнул темно-зеленую толстовку, потер исцарапанное лицо, пригладил желтоватую бороду и посмотрел на красные кроссовки, которые стали скорее коричнево-черными.
— Да, — вздохнул Грецион. — Их точно придется выкидывать. Будь проклята вся это грязь, все эти непонятки, вся эта…
— А про меня там никто не забыл? — дал знать о себе Федор Семеныч, остановив возмущения снова выходящего из себя профессора.
— Да возьми ты и просто встань! Неужели, Феб, это настолько сложно?!
— Да я так, отдыхаю, не обращайте внимания.
Психовский потер переносицу.
— Ну… как скажешь… — профессор, успокоившись и чуть не свалившись, сделал пару шагов в сторону.
— Грецион, хватит издеваться! Я не такой старый, как ты, но все же больной человек!
— Ах ты ж… — ухмыльнулся Психовский. В нынешнем его состоянии очень сложно было понять границу между шуткой и выплеском злобы.
Совместными усилиями художник был поднят. Очки, что удивительно, остались целы — их преследовало какое-то катастрофическое везение.
— Господа, — Брамбеус почти вытянулся по стойке смирно — с таким же успехом можно заставить слона маршировать, — у меня для вас отличное известие!
— К нам приехал ревизор? — не выдержал Психовский, найдя силы на шутку.
— Нет! — не поняв литературной игры, серьезно возразил барон. — Я…
— Ох, какие люди! — вдруг всплеснул руками Аполлонский. — И где же вы пропадали?
Грецион повернулся и увидел подходящего к ним алхимика.
— Да, это и есть то самое известие, о котором я собирался сказать, — пробубнил расстроенный барон.