Снегу на самом деле очень повезло, потому что все негодование крутилось лишь в голове Грециона, а разговаривать с падающими белыми хлопьями было не в его вкусе. А вот таксисту, который наконец-то приехал, повезло меньше в десятки раз — потому что, в силу своего характера, Грецион тут же высказал все, что о нем думает.
— У вас совести совсем нет, — пробухтел Психовский, устраиваясь на переднем сиденье, хотя мог сесть и на заднее. — Я ждал вас десять минут на таком морозе. Мне, между прочим, не двадцать лет — меня такая спонтанная закалка и убить может.
— Так дороги занесло, — только и ответил таксист. — Я то что мог поделать.
— Нет, все равно, это сумасшествие — о таком хотя бы можно предупредить ради приличия, — профессор хлопнул дверцей. — Давайте поедем побыстрее, а то еще тут до завтра простоим, а у меня самолет.
Щелкнула блокировка дверей — машина тронулась.
Грецион хотел было уже надеть свои беспроводные наушники, готовясь к наихудшему варианту музыкальной подборки от водителя, но тот каким-то чудом включил довольно сносную волну — наушники исчезли в кармане.
— А вот это другое дело, — лукаво улыбнулся Психовский.
Он хотел добавить, что за хорошую музыку можно простить все остальное, но в силу характера промолчал.
Таксист никак не отреагировал — ему просто хотелось побыстрее довести этого мужчину в странных розовых брюках и ушанке, дотерпеть до конца дня, вернуться домой, налить крепкого кофе и лечь спать — в такой снег так и манит в кровать.
Грецион же, утонув в музыке, смотрел в окно на пролетающие мимо, сверкающие разноцветной иллюминацией здания, из-за бешено падающего снега превратившиеся в зернистую, снятую на очень-очень плохую фотокамеру картинку — пейзаж за окном такси казался смазанным, нечетким, размытым и рябящим, но был в этом какой-то шарм. Словно глаза Психовского включили фильтр ретро-кино. Профессору, в принципе, понравилось.
Но долго этой нахлынувшей красотой у Грециона насладиться не вышло.
В этом оттиске реальности, машину резко занесло в сторону — водитель вывернул руль, чтобы возобновить управление, но ничего из этого не вышло. Тормоза по невероятной причине тоже отказали. Такси, уже ничем не контролируемое, полетело в сторону по скользкой дороге под звуки орущего из магнитолы оркестра — громкость радио случайно выкурилась на максимум. Под эти фанфары из грохочущей музыки и валящего снега, машина со всей скорости врезалась в столб — подушки безопасности, вот это совпадение, тоже не сработали.
Перед тем, как такси объяло огнем, профессору показалось, что перед глазами мелькнуло что-то странное — какой-то образ, видение, легкая галлюцинация от удара о лобовое стекло, что-то, знакомое со страниц учебников и из музейных экспозиций, но сейчас неразличимое и неузнаваемое. Оно, это что-то, бежало со всех лап, потом по-змеиному зашипело; профессор ненароком посмотрел прямиком в его глаза, чтобы утонуть в них — в бесконечно-глубокие, бесконечно-грустные, схватившие и утянувшие какой-то неуловимый осколок себя самого.
Такси рвануло — весь корпус объяло голодным огнем, постепенно уплетающим свою добычу.
И Грецион Психовский умер.
Водолей. Глава 2
Драконовы штучки
— Кажется, это где-то уже было, — пробубнил профессор Грецион Психовский, продолжая смотреть на рябящую картинку за окном такси.
Профессора с головой захлестнуло невероятное, нагрянувшее с максимально возможной мощностью чувство дежавю — мир словно превратился в репликацию чего-то другого, уже когда-то виденного. Психовский терпеть не мог, когда его настигало дежавю — от этого по большей части необъяснимого чувства передергивало и бросало в легкую, но нехорошую дрожь.