Девушка улыбнулась – так обычно улыбаются доктора наук, слушая доводы одиннадцатиклассников о теории вероятности, думая при этом: «какие же вы дети, совсем еще зеленые».
– Языки, Федор Семеныч, всего лишь наша придумка, – объяснила она. – У слов есть изначальный смысл, и понимая его, можно разбирать все, что будет сказано. Слова оставляют… некоторые отпечатки в пространстве. Образы, если хотите. А здесь, в Лемурии, нет языков – здесь лишь слова в их истинной сущности.
– Расскажите это моим коллегам с иняза, – хихикнул художник. – Кстати, откуда вы знаете, как меня зовут? Я же не предст…
Аполлонского вдруг осенило.
– А, точно же, конечно. Отпечатки слов, образы.
– Мне провести тебе лекцию по средневековым универсалиям? – встрял Психовский. – Чтобы ты точно все понял.
– Нет, спасибо, мне хватило философии еще в те времена, когда я был студентом. Повторять как-то не хочется, – Федор Семеныч задумался. – Но не думай, что ты один тут мистер-умник, я примерно понял. Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет. Ну или как оно там.
– Садитесь, зачет!
– Когда-нибудь я дам тебе пинка, Психовский.
– Жду с нетерпением, дорогой мой Феб.
– Смотрю, ты там уже совсем оклемался? Близнец хлещет энергией, ха-ха, как неожиданно!
И тут очнулся барон Брамбеус, до это впитывающий и переваривающий информацию.
– Погодите-ка, мы что, правда пойдем с этой непонятной мадам в странном наряде?
– Да, – четко ответил Грецион. Художник просто пожал плечами, как бы показывая, что другого ответа и не ждал – у Психовского в одном месте торчало шило, притом крутящееся, и с каждым годом оно вращалось все быстрее и быстрее, а кнопки «выкл», в отличие от Электроника, у Грециона не было.
– А если они каннибалы и просто решили сожрать нас на ужин? – без малейшей нотки юмора в голосе сказал Брамбеус, сурово смотря на женщину.
– Барон, мы далеко не дикари – спросите у профессора, он подтвердит. К тому же, Духовный Путь нам этого в любом случае не позволил бы, – здесь незнакомка слегка задумалась, а улыбка ее как-то потускнела. – К тому же, мы хотели предложить трапезу вам – вы же наши гости.
– Вы всех, кого выкинуло на ваши берега, считаете добрыми гостями?
– Так говорит Духовный Путь, – повторилась женщина. – К тому же, к нам не так часто кого-то выкидывает. Просто в вашем случае…
Она не договорила, потому что как раз в этот момент у Брамбеуса громко – собственно, неудивительно – заурчало в животе.
– Ладно, – улыбка вернулась на лицо барона. – Против хорошего пира я ничего не имею, даже если мне придется сожрать этих двоих.
Брамбеус снова загоготал.
– Тогда идите за мной, нам совсем недалеко, – женщина повернулась к троице спиной. Психовский заметил, что фиолетовое платье-мантия оголяло спину, и этот открытый участок украшали сплетающиеся золотистые… издалека видно было не очень хорошо, но вероятнее всего, золотистые змеи.
Грецион такой детали слегка удивился и добавил ее в ящичек своих чертогов разума, пометив ярким маркером – чтобы, при случае, подставить к пазлу событий.
Они шли мимо светящихся деревьев и все рьянее наступающего фиолетового тумана, и тут Грецион опять схватился за голову.
– Как же я не переношу дежавю, – пробубнил он себе под нос, но женщина его услышала.
– Значит, вы умерли, – сказал она.
Грецион затормозил и побелел.
– Что-что?
– Вы умерли, профессор, но не здесь, – объяснила проводница. – То, что вы называете дежавю… впрочем, надо начать издалека. Вы знаете о том, что реальностей – много?
– Мы называем это мультивселенной, – кивнул Психовский, поравнявшись с женщиной. – И я не скажу, что не поддерживаю этих теорий – уж слишком они заманчиво звучат. К тому же, если отрицать даже такие сумасшедшие вещи, то потом, попав в Лемурию, сядешь в лужу и уже не отмоешься.
– Отлично. Тогда, вы поймете, что я имею в виду. Так вот, то, что вы называете дежавю, случается с вами тогда, когда в одной из бесконечных реальностей вы по той или иной причине умираете. И вам начинает казаться, что это вы уже где-то видели.
Любой, на месте профессора, открыл бы рот от удивления и принялся бы переваривать услышанную информацию, или бы просто посчитал это бредом сивой кобылы. Но Грецион, мистер пытливый-ум и сэр незакрывающийся-рот призадумался, решив продолжить мысль: