– Вы участвуете в ритуале? – уточнил профессор.
– Да, – сказала магиня. Грециону показалось, что она хотела добавить «к сожалению», но не сделала этого, а просто направилась в сторону храма.
Психовский помотал головой и наткнулся на барона, который завороженно оглядывал древнее строение и раскинувшийся вокруг лес.
– Эх, а вот устроить бы здесь охотничье угодье… – мечтательно протянул он, когда к нему подошел профессор.
– Грецион, – окликнул Психовского Федор Семеныч. – Ты обратил внимание на этот лес?
– Честно – обратил, но не то чтобы какое-то особое. Меня больше напрягает состояние Бальмедары и грядущая церемония.
– А твое состояние тебя не напрягает? – между делом заметил художник.
– Слушай, я только пришел в себя…
– Но внимание на лес ты все же обрати, – художник показал, куда надо смотреть. – Они эти деревья сами высаживают.
И правда – лес здесь отличался от всего остального, его даже можно было бы назвать парком, если бы лемурийцы не пытались высадить именно что лес. Ближе к храму росли совсем небольшие деревья, постепенно разрастающиеся, за ними пристроились те, что повыше, и так – в геометрической прогрессии, до тех пор, пока эти посадки не сравнивались с исполинами вековечного леса.
– Искусственный лес у храма, – на всякий случай произнес Грецион вслух. – Хорошо, что не сад камней – все интереснее. Потому что когда мы с тобой ездили в Японию19…
Договорить профессор не успел – его перебил звук храмового гонга. В нос ударил запах смешанных благовоний, послышалось ритуальное бормотание – и на этот раз вовсе не из-за зачарованного храма.
Процессия лемурийцев в фиолетовых капюшонах с золотистыми узорами вынесла из центральной башни храма что-то деревянное, умело отделанное тонкими костяными пластинами, своим видом напоминающее какой-то религиозный алтарь. Те, чьи руки не были заняты, несли местный аналог лампадок – аметистовых, с позолотой, украшенных костями, – которые и источали благовонья, расползающиеся невидимым дымом.
Процессию возглавлял Заххак, по правую руку шла Балмьедара, по левую – другой маг. Остальные трое стояли где-то в толпе прочих лемурийцев. Визирь Духовного Пути что-то шептал, и его слова, даже такие тихие, кололись раскаленными иголками.
– О, – потирая лоб, протянул Аполлонский. – А вот и твой друг.
– Да уж, с таким другом… – пробормотал Грецион, ожидая продолжения процессии.
Говоря откровенно, ожидания профессора не оправдались: все участвующие в ритуале продолжали невнятно бормотать что-то, зачастую – нараспев, разве только Бальмедара, с абсолютно безучастным лицом, вскоре поменялась местами с Заххаком и окропила деревянное подобие алтаря каким-то маслами. Профессор, конечно, знал, что самое настоящее заклинание как раз и будет выглядеть обыденно – никаких искр, мерцающих огней и прочего, по крайней мере, с этой стороны реальности. Ведь любая магия, особенно древняя, направленна на то, чтобы взбудоражить находящееся за гранью нашего бытия, где-то в другом пласте мира – вот там-то все мерцает, взрывается и шипит.
Но эта процессия не была похожа на магический религиозный обряд – оно-то и неудивительно, подумал Психовский, с учетом того, что лемурийцы отказались от богов. Что, Грециону, кстати, тоже не нравилось.
И вот началось долгожданное шевеление – процессия направилась куда-то за храм, в сторону странного леса. Все остальные лемурийцы медленно зашагали следом.
Грецион решил воспользоваться ситуацией. Поскольку почти всегда и везде профессор чувствовал себя, как дома, его мало что смущало – особенно, если дело касалось древних артефактов, тайн и странного вида правителей. А тут ему еще повезло родиться Львом, редко считающимся с приписанными нормами. Ну и он же не за девушкой в душе собрался подглядывать, правильно? Правильно, поэтому профессор не увидел ничего такого в том, чтобы незаметно юркнуть в храм, пока остальные были слишком заняты не очень-то интересной процессией.
Храм оказался на удивление маленьким, хотя количество каменных змей – даже, пропади они пропадом, не ящериц! – словно и не уменьшилось. Грецион быстро дошел до каменного алтаря, ожидая хотя бы чего-то интересного, но там стояло только пять благоухающих аметистовых сосудов. Психовский, не стесняемый ничем, сунул в один из флаконов пару пальцев – словно был у себя на кухне и пытался найти крахмал в череде одинаковых красных жестянок в белый горошек – и растер жидкость. В сосуде оказалось масло, по запаху – одно из тех, которое залили в лампадки. В поисках чего-нибудь интересного, Грецион обшарил все, что только можно, ненароком свалил один сосуд, поставил на место, поправил – словно бы это могло спасти пролитое масло – и вышел прочь, с одной стороны – слегка расстроенный отсутствием интересностей, а с другой – все так же слегка успокоившийся.