Инара уже не слушала, а убегала в сторону леса, там, где можно было спрятаться среди молчащих вековечных деревьев и томных камней, которые никогда не выдадут ни одной тайны.
Выходя из тени колонн на сверкающий проголодавшимся солнцем рынок, Грецион, думая о запертом Вавилонском Драконе, пробубнил:
– В чем же причина…
Профессор бродил между палаток, терзаемый мыслями, содержание вопросительных знаков в которых после разговора выросло еще больше – будто до этого было мало. Сейчас Грецион ментальной ложкой мешал странный суп, где плавало такое количество непонятных ингредиентов, что хотелось поскорее разобраться, что же за блюдо приготовил таинственный повар, и не станет ли оно для него – Психовского – последним.
Что-то вторглось в мысли назойливым жужжанием – Грецион отогнал этот ненужный компонент прочь, но он не хотел уходить, вновь плюхаясь в поток мыслей. Тогда профессор, всплыв в реальность, понял, что это обращаются к нему:
– Доброго дня тебе! – улыбнулся лысый лемуриец в простенькой фиолетовой робе за прилавком напротив.
– И вам не хворать, – выдал Грецион одну из своих любимых фразочек.
– Что же гость, рожденный не под Змееносцем, желает приобрести?
– У меня что, на лбу написано, что я не под тем знаком родился?
Лемуриец рассмеялся.
– Конечно не на лбу, но мы просто чувствуем это! Как наш магус Заххак чувствует Духовный Путь и его изменения, так и все мы…
– Ваш магус, – перебил Психовский. – Чем он угрожает вам за то, что вы сойдете с Духовного Пути?
– Визирь Духовного Пути никогда не угрожает! – развел руками торговец. – Мы верим нашему Визирю Духовного Пути, потому что он один знает, куда нам идти и кем нам надобно быть, что прийти туда. Он лишь говорит, что, сойдя с Духовного Пути, мы перестанем быть собой, потеряем себя навсегда.
– И, возможно, буквально, – подумал Грецион, чуть не сказав вслух.
Тут слова лемурийца эхом отразились в голове.
– Погодите, – пробубнил Грецион. – Вы верите Заххаку, или в Заххака?
Торговец вновь рассмеялся.
– А ты еще спросил, как я узнал, что ты рожден не под Змееносцем, – лемуриец развел руками. – Мы верим в Духовный Путь, а Духовный Путь и Заххак – едины. Одного нет без другого.
И тут в голове щелкнуло, словно в отложенном режиме, третий раз – после щелка, наконец-то, завыла сирена.
– Так, – сказал профессор. – Так…
– Надумали ли вы о покупке?
– Что? – вернулся в реальный мир Психовский. – А, нет, простите, я передумал. И похоже… о, нет, нет, нет.
– Не извиняйтесь! – крикнул вслед уже убегающему Грециону торговец. – Духовный Путь говорит, что нельзя держать обиду на мелочи…
Профессор, конечно, уже не слышал. Все осколки, до этого разбросанные в голове, наконец-то собрались в мозаику – в ту самую, из цветного глазурованного кирпича, в центре которой красовался Вавилонский Дракон. Грецион начинал догадываться – догадка, правда, ему совсем, совсем не нравилась. Каменные змеи словно бы хищно глядели в сторону бегущего профессора, который прямо по дороге складывал картинку и промазывал логические швы, попутно припоминая, куда пошел Федор Семеныч.
Но рынки – удивительное место для самых курьезны случаев, особенно те рынки, на которых торгуют бананами, прямо как в Лемурии. Бежавший профессор оказался слишком занят своими мыслями, чтобы заметить банановую шкурку под ногами – Грецион поскользнулся, упал на каменную дорогу, позвонок нехорошо хрустнул, а мир поплыл тающим льдом.
И Грецион Психовский умер.
Дева. Глава 9. Тринадцатый месяц – дурной месяц
…месяц Служба: в небе Лук Инанны Эламской
матери Инанны в Реке Ордалий очищаются,
ежегодно сияют…
Из «Астролябии В»
– Кажется, это где-то уже было, – пробубнил профессор и чуть замедлил бег – голова затрещала, а после пришло осознание, что где-то в бесчисленном множестве ксерокопий он умер, хотя сейчас – жив. Это легонечко, как шепот спящего древнего бога, сводило с ума, и сейчас довело профессора до очередного обрыва, с которого, разбежавшись, хотелось прыгнуть со скалы – Грецион просто ужасно крикнул, резко затормозив.
Мир завертелся, вместе с ним – мысли, ударяющиеся друг о друга шарами для боулинга.
– Ненавижу, – сплюнул Психовский, оскалившись. – Как же я все это ненавижу…
Профессор тут же понял, что эти слов, определенно точно принадлежавшие ему, словно сказал кто-то другой – и начал искать внутри себя самого, пробираясь сквозь потемки души наощупь.
– Так, – промямлил Грецион. – Не дрейфить. Потом разберемся, что это за чертовщина из меня полезла. Сейчас срочно к Фебу….