Профессор прикинул шансы к побегу классическим путем, то бишь в обход охраны (которой не было видно), прямиком через решетку – ну, говоря откровенно, шансы ровнялись нулю. И никаких ведь окошек для бедных пленников…
Грецион Психовский тяжело вздохнул, стараясь не обращать внимания на продолжающего петь художника, хотя внутри подергивались цепи, готовые спустить злобных псов, в последнее время так легко вырывающихся на волю.
Да, конечно, стоило догадаться и просчитать, что после его первой вылазки Заххак не будет сводить с профессора глаз и попытается что-нибудь предпринять при первой же возможности, но Грецион – не Наполеон, гениальным тактиком он никогда не был. Психовскому просто все всегда казалось до ужаса интересным, особенно – совать нос в такие странные, древние, мистические дела. О последствиях он задумывался лишь тогда, когда получал по голове – образно, конечно, но, как показала практика, иногда вполне буквально.
Пока решений не находилось, но чутье подсказывало Грециону, его ноющим костям и стонущему затылку, что с Визирем Духовного Пути они еще увидятся.
Мысль эта, как камень, брошенный в воду, тут же дала круги. В глубинах храма послышались шаги, легким эхом катившиеся к пленникам.
– Поздравляю с пойманным Вавилонским Драконом, балластом Зодиакальной Эклиптики – хмыкнул Психовский, встав прямо около решетки, как только шаги затихли.
– Зодиакальной Эклиптики, – воздух натянулся тугой струной. В слабом свете различалось белое, как призрачная простыня, одеяние Заххака. Грецион еще раз отметил про себя, что аскетизм в окружающей роскоши – либо признак слабоумия, либо чего-то недоброго. – Звучит красиво.
Визирь Духовного Пути облизнул сухие губы.
– И почему Вавилонский Дракон должен сидеть взаперти? – решил попытать удачу Психовский.
– Потому что я не могу позволить ему разгуливать, – хмыкнул Заххак. – Да и зачем мне рассказывать слишком много? Но исходя из правил нашего… Духовного Пути, так уж и быть, я проясню слова Бальмедары.
Замечание о Духовном Пути из уст правителя Лемурии звучало особо иронично, но вот только ирония эта перекрывалась гулом в голове – каждое слово Заххака словно дрелью проделывало дыру в черепе, проникая глубоко в сознание, проделывая дыры и в без того уже дырявом от дежавю решете.
И даже сейчас, в игре тени и света (по большей части, конечно, тени), Психовский, потирающий виски, различил черные письмена на языке Визиря.
– Это все из-за них, да?
Заххак облизнулся – на этот раз специально.
– Заклинания, профессор, имеют большую силу – незримую здесь, среди людей, но большую. А любые заклинания – это слова. А когда любые твои слова сразу становятся заклинаниями, многократно усиливаясь… Я благодарен египтянам, которые додумались до этого – в остальном же эти глупцы не поняли, к какой силе прикоснулись.
– Пахнет промывкой мозгов, – между дела добрался Аполлонский и принялся насвистывать какую-то мелодию.
Визирь Духовного Пути еле-заметно улыбнулся.
– Зачем Лемурии нужен Вавилонский Дракон? Зачем он нужен Духовному Пути и Змееносцу – профессору надоело идти окольными путями, и он решил включить осадные машины – правда, шанс, что они взяли бы стены этой обсидиановой крепости, сводился к нулю.
– Вы сами уже ответили на этот вопрос – эклиптика ломается. А никому, особенно никакому правителю, не было бы приятно, если бы он начал понимать, что теперь в других оттисках его действия могут нести иные последствия. Ну и к тому же, нельзя ломать правила небесного свода – это к добру не приводило никогда.
– Но это не главная причина, – буркнул Психовский. – Я слышал разговоры ваших магов, и они…
– Конечно, это далеко не единственная причина. Это было бы слишком глупа.
– Так расскажите мне о других причинах – о том, зачем Дракон нужен Духовному Пути.
Заххак криво улыбнулся.
– Это залог того, что в Духовный Путь будут верить – вздохнул Визирь Духовного Пути. – Потому что люди бояться потерять себя, и страх этот не фантомен, он не берется из воздуха.
– Знаете, Эхнатона это ни до чего хорошего не довело – заставлять верить в себя, лишь подменив понятия…
– Эхнатон был глупцом, который понял все совсем не так, – в слова эти было вложено столько силы, что даже художник схватился за голову и прекратил свистеть. – Ему не хватило ума, что нельзя поставить себя на место бога, заставив верить в себя – это ничего не даст. И то, что стать богом в буквальном смысле нельзя, до него, да и до многих других, тоже не дошло. Увы, не в природе человека взять и превратиться во всемогущую сущность – даже заручившись верой, а ведь только это держит богов на плаву.