При этом практически ничего не изменилось в порядке прохождения документов через канцелярию Бека: по—прежнему все указы Бломберга, касающиеся организации управления войсками, требовали многочасовых и многодневных консультаций, обсуждений и согласований. Я сутками не выходил из кабинета Бека, когда передал ему на согласование проект подписанной летом 1937 г. директивы Бломберга «О стратегическом развертывании вермахта и единое наставление для боя». Раз за разом он возвращал мне документ «на доработку» с десятками замечаний формального характера и с видимым потрясением от того, что кто—то смеет вторгаться в епархию генштаба. Почему—то больше всего его возмутило употребленное в документе слово «приготовления»!
Уже после окончательного согласования фон Бломберг не преминул сказать: «Генеральный штаб никогда не пойдет на «приготовления» подобного рода. За этой формулировкой легко прослеживается Гитлер с его военно—политической и стратегической оценкой международного положения рейха…». На свой страх и риск я изменил текст и заменил возмутившее Бека слово «приготовления» «разработкой». Йодль и его Ia Цайцлер остались в высшей степени недовольны моей «малой капитуляцией перед генштабистами»…
Всю войну наша «директива» пролежала в сейфе генерального штаба без какого—либо движения. Наши с Йодлем попытки убедить в этом Нюрнбергский суд вызывали в лучшем случае сочувственно—ироническое недоверие. Однако факт остается фактом: не существовало плана «Отто», равно как планов «Грюн» и «Рот» — были только слабые укрепления на востоке и западе и план выдвижения в оставшиеся без прикрытия погранрайоны за Рейном и Одером. В то время мы с фон Бломбергом действительно опасались только «санкций», вызванных вторжением Италии в Абиссинию. Над нами висел дамоклов меч возможного англо—французского вторжения в рейх. Армия в составе 7 дивизий, находившихся к тому же на стадии переформирования и перевооружения, не могла противостоять агрессивным устремлениям «соседей», которые, не встречая сопротивления, в любой момент могли пересечь границу и снова навязать нам принудительное разоружение на фоне эскалации гонки вооружений в Европе. Немецкая армия единственная на континенте осталась без танков и тяжелой артиллерии. Символический флот и рождающаяся в муках боевая авиация — вот и все, что мы могли противопоставить интервенции. Об этом было прекрасно известно рейхсканцлеру Гитлеру — на этом он строил международную политику государства.
Следующим шагом фон Бломберга на пути утверждения единоначалия в вооруженных силах должны были стать совместные маневры сухопутных сил, кригсмарине и люфтваффе. Йодль как начальник штаба предстоящей командно—штабной игры получил директивные указания Бломберга на борту «Грилле». Через некоторое время я ознакомил с документом фон Фрича. Тот снисходительно—сочувственно улыбнулся, прочитав вводную, и заметил только, что район Мекленбурга категорически не подходит для проведения подобного рода учений. Я попросил его назначить штаб оперативного руководства и разведотдел штаба согласно положению о тактических учениях войск. Фрич назначил начальником штаба оперативного руководства генерал—лейтенанта Гальдера, командира 7 пехотной дивизии (Мюнхен). Начальник генерального штаба Бек, обретавшийся в заоблачных сферах, не удосужился проявить даже маломальский интерес к провальным, на его взгляд, учениям. К сожалению, не могу рассказать в подробностях о ходе этой военной игры, поскольку принимал косвенное участие в ее разработке и проведении. Достоверно известно мне только то, что прошла она успешно, а Йодль удостоился самых высоких похвал Гитлера и Бломберга…
Фон Бломберг устроил пышный прием для высоких зарубежных гостей в здании военного министерства. Приглашением рейхсминистра воспользовались начальник британского генштаба фельдмаршал Эдмунд Айэнсайд и группа высших офицеров, глава итальянского правительства и военный министр Бенито Муссолини и сопровождавшие его официальные лица, а также все военные атташе европейских стран в Берлине. Мы впервые продемонстрировали им учебный морской бой и маневрирование подводных лодок в Поморской бухте под Свинемюнде, бомбардировщики люфтваффе имитировали атаку с больших высот и на бреющем полете, легкие танки (средних и тяжелых боевых машин в танковом парке Германии не было) слабой танковой дивизии произвели эволюции перед трибунами с почетными гостями.
На прощальном ужине в офицерском клубе люфтваффе на аэродроме в Тутове, штаб—квартире войсковых учений, организаторы мероприятия принимали поздравления от восхищенных гостей. Следует признать, что этот первый опыт совместных учений действительно удался. Главный «виновник торжества» — генерал Гальдер — внес решающий вклад в успех общего дела. Единственным диссонансом стало неожиданное появление взводов военных репортеров и корреспондентов министерства пропаганды из состава будущих «пропагандистских рот». Генерал—лейтенант Эрих Хепнер, начальник штаба командующего 1 группой армий генерал—оберста Герда фон Рундштедта, в резкой форме потребовал, чтобы «господа журналисты не мешались под ногами». Обиженные «пропагандисты» собрались было уезжать, но тут вмешался я, и гармония была восстановлена. Окрыленным военным репортерам даже удалось взять несколько интервью у участников и организаторов маневров.
С Тутовом связано еще одно приятное воспоминание: по приглашению Геринга я впервые попал в хозяйство старшего лесничего Мюллера на полуострове Дарс, на Мекленбургском взморье, объявленное национальным заповедником. В пору оленьего гона мне предстояло принять участие в увлекательнейшей охоте.
Мюллер принимал нас по—королевски. Впоследствии мне довелось не раз воспользоваться его гостеприимством и провести здесь немало счастливых часов. После октябрьской охоты коллекцию моих трофеев украсили долгожданные оленьи рога…
После маневров Муссолини прибыл в столицу в качестве официального гостя фюрера. В его честь Гитлер устроил в Берлине военный парад, а вечером многотысячная толпа демонстрантов приветствовала дуче на имперском стадионе. Вначале Гитлер, а потом и Муссолини (на немецком языке!) обратились с трибуны к ста тысячам собравшихся. Внезапно обрушившийся на город воистину тропический ливень в считанные минуты разогнал промокших до нитки людей, а мы в течение часа не могли добраться до машины, чтобы разъехаться по домам.
1 октября 1937 г. начался второй этап реорганизации высшего военного руководства. В связи с расширением военно—политического управления вермахта и усложнением стоящих перед ним задач я принял решение о переформировании бывших отделов в управленческие группы (или управления). Вместо организационного отдела «Л» было создано оперативное управление вермахта, и далее:
управление вооружений и военной промышленности
управление разведки и контрразведки, состоявшее из трех отделов:
А–1 — служба разведки
А–2 — диверсии и саботаж
А–3 — военная контрразведка (с 1937 г. абверу был подчинен международный отдел).
Из разросшейся службы тыла генерала Райнеке было сформировано общее управление вермахта. Во главе каждого управления стояли опытные генералы, наделенные большими полномочиями и обладавшие относительной самостоятельностью.
Первый шаг на пути создания ОКВ был сделан, хотя в ходе октябрьской реорганизации управления я не преследовал настолько далеко идущие цели. В соответствии с указаниями фон Бломберга я стремился к тому, чтобы к 1 апреля 1938 г. четко разграничить сферы служебной деятельности военного министра и главнокомандующего вермахтом. Иными словами, определить круг задач, стоящих перед министерским секретариатом и штабом оперативного руководства. Для Бломберга были заказаны официальные бланки писем с разными штампами отправителя: «Главнокомандующий вермахтом» и «Имперский военный министр». Функции главнокомандующего Бломберг оставлял за собой, а мне достался портфель госсекретаря при министре!