В связи с пересмотром данного принципа возникает вопрос о том, какие именно свободы принадлежат к «полному и адекватному набору», а также почему этот принцип вообще является фундаментальным. Одна странная особенность «Теории справедливости» заключается в том, что Роулз отвечает на эти вопросы только в последней главе книги, где утверждает, что приоритет свободы объясняется ее «центральным положением в иерархии благ, без которых невозможно самоуважение» («Теория справедливости, 543; 476), потому что «основой самооценки в справедливом обществе является не размер дохода, а публично подтвержденный способ обладания фундаментальными правами и свободами» («Теория справедливости», 544; 477). Несмотря на то что это утверждение вполне понятно, оно все же не представляется вытекающим из теории Роулза, которая не устанавливает, какие права и свободы являются фундаментальными. Нет поэтому ничего удивительного в том, что в «Политическом либерализме» Роулз не только заново формулирует первый принцип справедливости, но и дает намного более удачное обоснование его приоритета и содержания. Поскольку, как мы уже видели, свобода включает в себя «нравственную способность иметь представление о добре», постольку признание свободы любого другого человека заставляет людей ценить такую свободу, которая позволяет им пользоваться этой нравственной способностью. Для Роулза существуют две базовые свободы: свобода совести и свобода объединений («Политический либерализм», 310-313). Ясно, что эти свободы действительно жизненно необходимы для реализации права каждого человека строить жизнь по своему усмотрению, которое Роулз считает главнейшим условием нашей свободы. Однако, помимо этого, Роулз утверждает, что существует еще одна группа базовых свобод — «политических» свобод, связанных с участием в деятельности демократических институтов и не обязательно требующих «нравственной способности иметь представление о добре». Роулз утверждает, что свободы этого второго типа оцениваются относительно другой фундаментальной нравственной способности, характерной для членов справедливого общества и основанной на «чувстве справедливости» («Политический либерализм», 302).
Роулз развивает концепцию «чувства справедливости» в книге «Теория справедливости» в ходе подробных рассуждений о развитии понятий о нравственности и морали. Философ утверждает, что чувство справедливости, склонность действовать в согласии с требованиями справедливости появляется в результате особого рода взаимности:
«Поскольку мы понимаем, что другие люди нам желают добра, постольку мы в ответ заботимся об их благополучии. Так мы невольно привязываемся к людям и учреждениям в силу того, что наше благо зависит от их расположения. Основная идея заключается во взаимном расположении, во взаимности, в тенденции отвечать добром на добро. Эта тенденция является фактом глубоко психологическим. Без нее мы — в согласим с нашей природой — испытывали бы большие трудности, и плодотворная социальная кооперация была бы очень нестойкой, если вообще возможной» («Теория справедливости», 494-495; 433).
Такая взаимность не является разновидностью «справедливости как взаимности», хотя понятия эти тесно связаны, поскольку «тенденция отвечать добром на добро» подразумевает, что там, где к людям относятся как к свободным и равным, они будут так же относиться к окружающим. Так возникает и развивается чувство справедливости, а мы приходим к мысли о том, что чувство справедливости — это нормальное чувство, присущее любому человеку, воспитанному в разумном и справедливом окружении. Роулз утверждает, что именно по этой причине чувство справедливости является базовой нравственной силой, лежащей в основе нашего желания и готовности поступать в отношении других «разумно», — точно так же, как в основе нашей эгоистической «разумности» лежит понятие собственного блага.