Номер Рубена Саркисовича вбит у меня в мобильный. У строительной компании, в которой я тружусь главным архитектором, и ее руководителей давние контакты с доктором Авакяном. Ведь у нас, к сожалению, случаются травмы. Ни одна государственная больница не может гарантировать того лечения и того ухода, который предоставляют частники. И наши рабочие знают, что в случае производственной травмы получат самое лучшее лечение. Мой начальник Иван Иванович лично следит за соблюдением техники безопасности, но ведь стопроцентную безопасность на стройке не может гарантировать никто. В нашей компании лечение рабочих оплачивает тот, кто был виноват. И это правильно. Если хочешь лечиться сам или лечение требуется членам твоей семьи, можно взять целевой кредит, который предоставляет компания. Потом определенные суммы будут вычитаться из зарплаты.
Я позвонила доктору Авакяну. На мое счастье, он оказался на работе (вечер субботы – один из самых напряженных в клинике, так как с постоянными клиентами в пятницу и субботу несчастные случаи происходят чаще всего), внимательно выслушал все, что я могла сказать про мужика (тот все еще оставался без сознания), и ласково проворковал:
– Кирочка, прости меня, любовь моя, но ты – полная дура. А если маньяк? А если террорист? Ты в ведро хоть к нему заглянула?
– Нет, – ответила я.
– Немедленно посмотри в ведро! – рявкнул Авакян. – Ведь хрен знает, что в нем может быть! Оружие, наркотики, миллион долларов. Хотя миллион было бы неплохо найти… Кира, открой ведро! Я не отключаюсь. Жду.
Я попробовала открыть крышку, но не смогла. Но в ведре точно плескалась вода.
– Мало ли что там плещется! По-моему, и жидкая взрывчатка бывает, а если еще не бывает, то вскоре изобретут.
– Бывает. В самолет проносили. Из-за этого теперь никакие жидкости нельзя в салон брать.
– Да, точно. Тем более. Кира, выкинь на фиг это ведро!
– Не выкину. Он зачем-то его нес. Шатался, умирал, но нес! Я не могу лишить человека ведра, которое ему так дорого! Рубен Саркисович, я могу его привезти к вам в клинику? Я минут за сорок доеду. Я вам оплачу его лечение.
– Что, мужик настолько хорош? Кира, тебе давно пора замуж. Я тебе это уже не раз говорил…
– Рубен Саркисович!!!
– Приезжай, упрямая, – вздохнул доктор Авакян. – Все равно же не отстанешь. Но на свадьбу меня пригласишь посаженым отцом. Подъезжать будешь, позвони.
Мой пассажир так и не пришел в сознание, и я попросила Авакяна, чтобы отправил двух санитаров встречать мою машину. Мужик был крупный, хотя, возможно, играла свою роль куртка, создавая такое впечатление. Но я все равно не собиралась тащить его на себе.
Когда моего пассажира вытаскивали из машины, он стонал, но все равно не пришел в сознание. Уже в самой клинике нас встретил Рубен Саркисович, расцеловался со мной и перевел взгляд на привезенного мною пациента.
– Кира, если ты стала мужиков на дороге подбирать – это диагноз, – скосил хитрый взгляд на меня Авакян. – Вокруг тебя столько интересных мужчин…
– Здесь пулевое, Рубен Саркисович, – обернулся к нам один из санитаров, которые снимали с потенциального пациента куртку.
– Что?! – почти шепотом произнесла я.
Мы с Рубеном подпрыгнули к кушетке, на которую уложили моего пассажира, и уставились на неумело перевязанное правое плечо.
– Он своей футболкой перевязывал, – заметил санитар. – Вероятно, сам. И вон куртка прострелена.
Куртка теперь валялась на полу. Я подняла ее и увидела аккуратную дырочку с запекшейся вокруг кровью, которую не заметила раньше. Хотя рядом со мной находилась левая рука мужчины, а прострелили правую. Футболка, которой мужчина перевязывал простреленную руку, из белой превратилась в бурую.
– Больше ничего? – спросила я.
– Сейчас посмотрим, – ответили мне.
Больше никаких ранений и повреждений не оказалось, но мужика все равно отправили в операционную. Мы с Рубеном Саркисовичем удалились в его кабинет.
– Если бы ты его не подобрала, он бы рухнул на дороге и, вероятно, умер. Надеюсь, что никакое заражение крови не началось. Хотя мы, конечно, справимся, но все равно…
– Температура у него из-за ранения?
– Да. И еще неизвестно, сколько он шел. На рыбалку ездят в ночь или рано утром… А ты его подобрала в одиннадцатом часу вечера. Где же он блуждал-то? Кстати, ведро!