Наконец дверь коменданта распахнулась и на пороге появился майор Джонс.
Когда он увидел меня, вежливая улыбка мгновенно исчезла с его лица. Я подал ему мое предписание. В это время подошел майор Брэдфорд, заместитель коменданта, которого я знал лично.
— Это сержант Градец от полковника Макдугала, из Люксембурга, — сказал он.
Майор Джонс проверил мои документы. Мы вошли в кабинет.
— Что вам от нас нужно? — холодно спросил комендант.
Я не имел права говорить ему об «Анни». Наша операция все еще была засекречена.
— Для нашей работы нам необходимо знать настроение немцев. Мне хотелось бы остаться здесь на несколько дней, чтобы с вашего разрешения побеседовать с некоторыми жителями Аахена.
Майор, казалось, не слушал меня и, обратившись к своему заместителю, воскликнул:
— Вот видите!
Затем он вернул мне мои документы:
— Передайте полковнику Макдугалу большой привет! А изучать вам здесь нечего! Мы стараемся что-то сделать, а нам вставляют палки в колеса. Пусть полковник сам приедет и посмотрит. Каждый день в приемной меня ожидает целая банда всякого сброда. Они мне все уши прожужжали о нацистах. Черт бы их побрал! Кого это интересует? Все это чепуха и личные антипатии! А кто мне поможет навести здесь порядок? Садитесь в джип и уезжайте на свою теплую виллу. У нас для вас квартиры нет!
Я начал было возражать, пытаясь объяснить важность моего поручения, сказал что-то о моих документах.
— Ваши документы дают вам право приехать сюда и уехать обратно, и не более! Кому можно оставаться в городе, а кому нет — решаю я. Вы слышали о приказе? Или у вас в Люксембурге он отменен?
Я отдал честь и вышел.
В приемной я попрощался с Урсулой.
— А вы быстро, — безо всякой иронии заметила она. — Господин Падовер уже ушел. Я интересовалась…
Дверь кабинета опять распахнулась.
— Мисс Бекерат, — прокричал майор Джонс, — передайте посетителям, что у меня нет больше времени. Пусть их принимают бургомистры! Сержант, — обратился он ко мне, — сейчас семнадцать часов! Если мои ребята поймают вас здесь ночью, вам будут обеспечены трое суток ареста!
Я медленно спускался по лестнице. Моя миссия в Аахен потерпела фиаско. Я не имел права заговорить на улице ни с одним гражданином. Падовера не было, вернется он только утром…
На лестнице меня догнал майор Брэдфорд.
— Не принимайте все это близко к сердцу, Градец. — Брэдфорд был из Нью-Йорка и имел какое-то отношение к кино. Мы познакомились с ним на демонстрации документального фильма об американских пейзажистах. — Вы должны понимать, что здесь тяжелая атмосфера, — продолжал он. — Вашингтон навязал нам комиссию, и мы сейчас находимся под перекрестным огнем с обеих сторон. Я сам получил нагоняй за Падовера, но это только между нами…
— Я сюда приехал не шпионить. Мы готовим передачи для немцев. Вот я и хотел посмотреть на этих нацистов…
— А их и никто не видел! Я еще не встречал ни одного немца, который бы заявил, что он был нацистом. Но кто же тогда орал: «Хайль Гитлер!» Кто бросал людей в концлагеря?
Майор замедлил шаг. Видимо, он хотел еще что-то сказать, но передумал и стал прощаться. Часовые отдали ему честь.
У джипа возились водитель и Бил Вилков, черноволосый сержант из моего отделения. Я сказал ему, что мы встретимся через полчаса, а сам направился в редакцию «Аахенер нахрихтен».
В редакции меня приняли более дружелюбно. У Роджера Вейна и Гектора Лансона я нашел и кофе, и коньяк, и сочувственные улыбки. Оба они знали о существовании «Анни», но были настолько тактичны, что не спрашивали меня об этом. Помочь они мне ничем не могли. В Аахене хозяином положения была военная администрация.
— Если бы вы были католиком, ну, например, армейским капелланом, тогда другое дело!
Оба рассмеялись, а Вейн объяснил:
— Знаете, Градец, здесь есть только одно влиятельное лицо. Это епископ Ван дер Велде. Во время осады города он скрывался в подвале собора. Когда же сюда пришли американцы, он вышел наверх и представился первому попавшемуся офицеру. Офицер поцеловал у него руку и сказал: «Я тоже католик. Вот вам сигара, эминенц!» Честное слово, так и сказал!.. Советник нашего коменданта, подполковник Сворда из Чикаго, тоже католик. Так он шага не делает, чтобы не посоветоваться с епископом. Обер-бургомистр Оппенхоф назначен на должность по рекомендации епископа. То же самое произошло и с восемью другими бургомистрами.
От удивления я разинул рот:
— Девять бургомистров. Сколько же жителей в этих развалинах?