Капитан Дрюз пел. Это была избитая уличная песенка, но с новыми словами: «…наконец-то старик окочурился…»
Мы тихонько спустились вниз. В кухне я долго объяснял обоим югославам, что капитан — республиканец и что в Штатах, к сожалению, есть люди, которые не очень-то любили Рузвельта, и прежде всего за то, что он урезал некоторые их привилегии. В заключение я сказал, что это тоже — своеобразный признак демократии: каждый волен уважать или не уважать главу своего государства.
Югославы молча слушали мое объяснение. Через час, когда я уже спал, меня разбудил сильный шум. Кто-то вытащил Дрюза из комнаты, спустил его вниз по лестнице и вытолкал на улицу. С капитаном, правда, ничего серьезного не случилось: отделался несколькими легкими ушибами, — но на него натолкнулся полицейский Жерар, который как раз делал обход. Жерар попытался было внести Дрюза через черный ход, но дверь оказалась запертой, а оба югослава спали как убитые. Полицейскому ничего не оставалось, как постучать в дверь веранды, а уж тут не обошлось без шума. Но до расследования дело не дошло, и якобы по совету полковника…
С тех пор как Вальтер Шель женился, он стал очень хорошо относиться ко мне. Он утверждал, что я помог ему и морально, и во время разговора у полковника!
Разумеется, Вальтер преувеличивал мой вклад в его женитьбу, однако сам брак и влияние спокойной Рут сказались на нем положительно: Шель стал более человечным и откровенным, по крайней мере со мной.
Несколько дней спустя после смерти Рузвельта, в середине апреля, Вальтер зашел ко мне и как-то замялся, видимо, его что-то беспокоило. Наконец он положил мне на стол несколько исписанных мелким почерком листов бумаги.
— Никому не показывай, — загадочно сказал он мне. — Через полчаса я заберу у тебя это. Прочти быстро!
Вальтер впервые оказывал мне такое доверие. До сих пор он очень и очень осторожно обращался со всеми секретными документами.
Это был доклад Сильвио. Но ведь Сильвио обо всем этом уже сообщал мне!
— Прочти! — бросил многозначительно Вальтер и исчез.
И действительно, то, что я прочел, казалось невероятным.
Все это написал Сильвио. Это был его стиль, а внизу стояла его собственноручная подпись.
Я читал и читал, а в душе моей все больше росло возмущение. Вскоре вернулся Вальтер.
— Майор просит все три экземпляра!
После ухода Вальтера я бросился в комнату Сильвио, но его там не было. Тони Брейер сообщил мне, что Сильвио получил отпуск в Париж и уехал в шесть утра.
Доклад Сильвио был ни больше ни меньше как сочинение о том, как группа коммунистов в Бухенвальде с ведома нацистов беззастенчиво руководила карательным полком. «Они сумели, — писал Сильвио, — устроиться на таких должностях, от которых зависело назначение на работы, и с помощью различных интриг посылали на смерть тех, кого хотели. Имеющуюся в их руках власть они использовали для того, чтобы поставить своих единомышленников по партии в более выгодное положение за счет других узников…»
Это было чудовищной противоположностью тому, о чем Сильвио рассказывал мне в день возвращения из Бухенвальда. Многие факты совпадали, но подавались под другим соусом. Коммунисты концлагеря, подвигом которых Сильвио восхищался, теперь превратились в интриганов, в нацистских прислужников.
Моему возмущению не было границ. Я рассказал обо всем Тони. Сначала он слушал меня с недоверием, так как и ему Сильвио говорил кое-что о своих лагерных впечатлениях, но под конец и Тони был возмущен не меньше меня.
Что же могло произойти с Сильвио?
— К этому делу, наверное, приложил свою лапу Дрюз, — сказал, помолчав, Тони. — После своего возвращения из Бухенвальда Сильвио очень долго беседовал у Дрюза, а когда пришел в комнату, был очень бледен, да и вообще его невозможно было узнать.
Дрюз? Ведь это Дрюз устроил ему поездку в Бухенвальд. Неужели он заставил Сильвио написать такой бред? И каким образом? Не мог же тот по доброй воле написать обратное тому, о чем мне рассказывал! Неужели Сильвио все время водил меня за нос?
Тони, которому одиннадцать лет назад пришлось с оружием в руках сражаться на улицах Вены, мог допустить все.
— Сильвио — очаровательный парень, но он типичный хлюпик, который способен иногда пойти и на такое. На этот раз, думаю, не обошлось без женщины.
У Сильвио всегда были какие-то истории с женщинами, но как все это связать… Я подумал было о Маргарите, но он порвал с ней с тех самых пор, как постоянным гостем там стал Шонесси. Может быть, мадемуазель Бри? Сколько мы ни думали, но так и не могли представить ситуации, которая бы вынудила Сильвио пойти на это.