В этот момент я вспомнил письмо Георга и подумал о том, что где-то, может быть совсем рядом, находятся недавние убийцы. А ведь и они, наверное, строят планы на будущее. Планы на будущее?…
— Значит, ты возвращаешься в Прагу?
— Не знаю, Урсула. За океаном я пустил кое-какие корни, и, наконец, этой форме я тоже кое-что должен.
— Ты им остался должен?
Пауза.
— Знаешь, есть вещи между небом и землей…
— Ты думаешь?
Женщины часто бывают умнее мужчин…
Когда стало свежо, я вновь превратился в американского лейтенанта, а Урсула — в симпатичную молодую переводчицу. Сев в джип, мы по заданию военной администрации поехали взять интервью у некоего Губерта Тотцауера.
Музыка к фильму была подобрана. Технические работы закончены. Оставалось только подобрать диктора. С Акселем фон Амбессером мне пришлось расстаться: голос его не подошел.
Я долго искал диктора, переслушал бесчисленное множество голосов, но все они по какой-нибудь причине не подходили. И наконец в кругу Кестнера я нашел человека, которого искал.
Это был Антон Реймер — артист из Праги. Всю войну он жил в безвестности и нищете.
На следующий же день мы записали текст, и моя работа в Мюнхене была окончена…
Несмотря ни на что, получился обличительный документ против фашизма! Это была не простая лента о концлагерях. В ней удалось показать, как все это началось. Здесь рассказывалось о Тиссене и о концернах, которые помогли Гитлеру прийти к власти, о тех, кто кричал «хайль», но молчал, когда арестовывали братьев… В конце фильма дымили печи крематория и дети из Майданека обвиняюще смотрели в зал.
Фильм «Мельница смерти» полностью был показан немецкому населению всего лишь один раз — во Франкфурте-на-Майне. Было около 650 зрителей. После этой демонстрации он навсегда исчез в архивах военного министерства в Вашингтоне.
В тот же самый день пастор Нимеллер читал в университете Эрлангена проповедь против войны. Но долго говорить ему не дали: студенты подняли такой шум, что он не смог закончить…
Последняя остановка
В баре офицерского клуба между Шонесси и Дрюзом, который уже получил майора, сидела темноволосая женщина в форме УСС. Ее прямые черные волосы спадали на плечи.
Я устроился на высоком табурете, подальше от них. В профиль женщина казалось юной. Она посмотрела в мою сторону, и я вздрогнул: это лицо я где-то видел. Но где?
— Петр, подойдите же к нам, — крикнул Шонесси. Я взял свой бокал и сел рядом с Дрюзом.
— Это мисс Одермат. У вас есть общие знакомые… Одермат? Ей было лет тридцать пять — сорок. Фамилия мне ни о чем не говорила.
— Вы художник из Праги? Я многих знаю оттуда…
У женщины был мелодичный, глубокий альт. По-английски она говорила с легким акцентом, не то немецким, не то австрийским.
— Когда я последний раз слышала о вас, вы были где-то на пути к Праге. Какой вы ее нашли?
— Спросите об этом майора. Он был там, — ответил я уклончиво.
— Петр — невероятный патриот. Целый год он мне только об этом и твердил, так что не взять его с собой я не мог!
Шонесси забыл сказать, что ему так понравилась Прага, что в августе он побывал там еще раз, но только с одним Блейером.
Мисс Одермат соскользнула со своей табуреточки. К моему удивлению, она оказалась ниже меня ростом.
— Найдется у вас несколько минут для меня, лейтенант Градец?
Шонесси шутливо погрозил пальцем:
— Посмотрите на него: пришел, увидел, победил… Дрюз повернулся ко мне и попытался придать своему лицу приятное выражение, но этого у него не получилось.
— Десять минут! На большее мы не даем своего согласия. Не так ли, Шонесси?
Мисс, не говоря ни слова, кивнула им.
— У вас есть драндулет? — спросила она, когда уже не могли слышать нас офицеры.
Мой старенький «рено», размалеванный по-военному, выглядел отнюдь не респектабельно. Мы поехали.
— Где вы хотите сойти, мисс Одермат?
— Все равно, только подальше от этих господ! Сюда я приехала в четыре. В половине пятого устроилась с жильем, в шесть спустилась в наш клуб, а через три минуты ваш майор уже прилип ко мне…
— Вы настоящая американка?
— Такая же настоящая, как и вы. Я родилась в Винтертуре.
— Грети. Швейцарка Сильвио!
Она засмеялась.
— Наконец-то, ну и долго же вы отгадывали!
— Сильвио знает, что вы здесь?
— Нет. Я слишком быстро решилась на поездку и рада, что у меня есть возможность поговорить с вами. Ведь вы его самый близкий друг, как он мне писал.
— Я тоже так думал, однако в последнее время…
— Да, да! Что-то произошло между вами. Я почувствовала это. Сначала я думала, что в этом повинен его перевод, затем решила, что вы поссорились. Потом поняла, что это гораздо серьезнее. Если хотите, можете рассказывать. Меня интересует все, что касается Сильвио.